Благословение небожителей (Новелла) - Глава 159

Подобает ли истинной яшме кирпичами бросаться¹?

¹Название указывает на устойчивое выражение «бросить кирпич, а взамен получить яшму», что означает (устар.) «примитивными речами побудить другого к мудрости», к которому также отсылает имя Инь Юй — «привлечь яшму».

Это действительно был Инь Юй.

Он всё ещё держал в руках лопату Повелителя Земли. Имея при себе этот артефакт, даже проглоченный горным чудищем, он смог быстро выкопать проход и освободиться из плена. Поэтому его появление здесь нельзя назвать неожиданностью, ведь грохот, учинённый Цюань Ичжэнем, мог потрясти целую гору.

Поскольку оба глаза видели разную картину, принц с непривычки испытал неприятные ощущения и поморгал, благодаря чему заметил необычную деталь — если закрыть правый глаз, изображение не пропадает, поэтому принц просто закрыл оба. Неожиданно картинка содрогнулась и задёргалась из стороны в сторону — видимо, Цюань Ичжэнь наконец очнулся и потряс головой.

Инь Юй молниеносно скрыл лицо под маской демона. Впрочем, Цюань Ичжэню было не до него — только он пришёл в себя, как его резко дёрнуло назад.

Горное чудище вновь вернулось к «поглощению» жертвы!

Покуда руки оставались снаружи, Цюань Ичжэнь непрестанно колотил по стене кулаками, всеми силами пытаясь высвободиться. Но горное чудище, возраст которого насчитывал по меньшей мере тысячу лет, обладало мощной демонической силой. Оно вновь «открыло рот» и сделало глоток, от которого Цюань Ичжэнь глубже погрузился в стену. Наконец грохот затих — судя по всему, обе руки Бога Войны оказались внутри стены. В тот же миг чудище прекратило затягивать его, однако голова Цюань Ичжэня до сих пор осталась снаружи.

Кажется, лишь теперь он обратил внимание на стоящего перед ним человека и без раздумий спросил:

— Ты кто такой?

Инь Юй не ответил, глядя на него через отверстия в маске.

От этого взгляда мороз бежал по коже. Се Лянь не удержался от мысли: «…Совсем не похоже на того, кто собирается предаться воспоминаниям о былой дружбе!»

Цюань Ичжэнь продолжал бесхитростно вопрошать:

— У тебя в руках лопата? Помоги раскопать стену, я хочу высвободиться.

Его речи всегда были такими. Непосредственными, будто так и должно, бесстрашными, беспечными… как у ребёнка. Он даже не узнал, кто перед ним, а уже попросил о помощи, совсем не задумываясь, что появившийся в подобной обстановке незнакомец может запросто отсечь ему голову. Когда Инь Юй услышал просьбу, ладонь, сжимающая лопату, медленно сжалась.

Спустя мгновение он, с блестящей лопатой в руке, неторопливо направился к Цюань Ичжэню. Шаг за шагом, словно убийца, готовящийся совершить страшное преступление. От такого зрелища Се Лянь ощутил неясный страх.

— …Постой, почему у меня ощущение, что он хочет ударом лопаты отрубить Циину голову?

Хуа Чэн неожиданно ответил:

— Очень может быть.

Се Лянь:

— ???

Хуа Чэн добавил:

— Впрочем, пока нельзя позволить ему убить Цюань Ичжэня. Горное чудище может только поглотить его, но не переварить. Однако стоит Цюань Ичжэню умереть, останется только труп, который чудище с лёгкостью переварит. Небожитель станет серьёзной подпиткой магических сил чудища, и боюсь, выбраться из его чрева нам будет уже чуть сложнее.

Се Лянь поспешно сказал:

— Постой, постой. Сань Лан, пока оставим вопрос о пищеварении чудищ. Инь Юй — твой подручный. Как ты считаешь, зная его, способен ли он убить Циина? Между ними существует столь серьёзная вражда, что требует мести?

Циин активно пытался найти Инь Юя, а также являлся когда-то его шиди, обучался у того же Мастера. За столько лет он не мог не узнать характер шисюна. Принц считал, что по мнению Цюань Ичжэня Инь Юй заслуживал таких стараний. Сам же Цюань Ичжэнь никак не походил на человека, способного совершить поступок, который вызовет желание его убить.

Хуа Чэн ответил:

— Нет. Но иногда желание убить кого-то не решается только враждой и жаждой мести. Иногда причина кроется в мелочах, которые ты сам можешь не замечать.

— Каких мелочах?

Стоило принцу задать вопрос, и картинка в правом глазу изменилась. Теперь он видел не красное одеяние на груди Хуа Чэна, но и не глядящих друг на друга человека и «голову» у каменной стены. Перед ним развернулась широкая улица. Се Лянь хотел было спросить, что это, но тут впереди послышался шум и крики.

На дороге собралась толпа, люди громко бранились, окружив что-то. Принц присмотрелся и заметил в центре круга сидящего на корточках ребёнка. Его голову усыпали кудри, а лицо заливала кровь.

Иной малыш на его месте давно заплакал бы, напуганный бранящейся толпой. Но этот мальчик, лет десяти на вид, не только не боялся, а наоборот — вид имел вполне радостный, всё оглядывался по сторонам и сжимал кулаки, будто с нетерпением готовился ринуться в бой.

И вдруг через толпу пробрался юноша, который сказал:

— Ну ладно, довольно ругаться. Думаю, он осознал вину.

Се Лянь тихо вздохнул от неожиданности.

Ясный взор, светлый лик, прямая как писчая кисть осанка. Это был Инь Юй.

Возможно, тогда Инь Юй был по-настоящему юн, а может, всё дело в энтузиазме на пути праведности, но сейчас этот облик ещё не истёрся годами до мрачной блеклости. По крайней мере, образ был намного ярче первого, весьма тусклого впечатления, которое осталось о нём у Се Ляня. Кто угодно сейчас восхитился бы этим прекрасным юношей. Казалось, он и нынешний Инь Юй — два совершенно разных человека. Принц подумал: «И ведь здесь он вовсе не такой неприметный!»

Хуа Чэн рассмеялся:

— Кто из нас не был молод?

Се Лянь понял, что та фраза неосторожно вырвалась вслух.

— Сань Лан, твой правый глаз способен видеть даже такие вещи?

— Это не мой правый глаз, а кое-что другое видело. Я лишь воспользовался чужим зрением, не более.

— Замечательно. Чудесная магия.

— Всё просто. Если выбираешь себе подручного, придётся перевернуть вверх дном всё его прошлое, без этого никак не обойтись. А уж в этом я, можно считать, мастер. Если гэгэ когда-нибудь понадобится узнать чью-то подноготную, без стеснения обращайся ко мне.

Тем временем события, которые они видели правыми глазами, продолжали развиваться. Другой ученик монастыря, возрастом схожий с Инь Юем, гневно воскликнул:

— Осознал вину? Держи карман шире! Погляди на него, похож он на того, кто осознал вину? Этот мелкий демон вообще ничего не понимает! Мы спокойно занимались утренними тренировками, а он закидал нас камнями и грязью, больно смотреть! Нужно как следует его проучить!

Инь Юй удержал крикуна.

— Оставь его, Цзянь Юй. Его и так уже побили до такого состояния, что в следующий раз он точно не посмеет совершить подобное. Да и вы давно выпустили пар, куда ещё его учить? Ещё немного, и урок будет стоить ему жизни. Поглядите, как он одет — наверняка у мальчика нет никого, кто мог бы его воспитывать. Оставьте его. Идёмте, умерьте свой пыл.

Цзянь Юй развернулся и гневно бросил:

— Я тебе вот что скажу. У этого паршивца с головой непорядок, он ненормальный! Посмотри, его избили, а он ещё и хихикает! Опять напрашивается на трёпку!

Инь Юй, подталкивая собратьев, вздохнул:

— Эх! Ты же сам говоришь, что у него с головой непорядок. Зачем с таким препираться?

Было видно, что в те времена слова Инь Юя среди его однокашников имели немалый вес — юноши всё ещё негодовали, но всё же послушали его и направились прочь. Инь Юй же, посмотрев на сидящего на земле мальчишку, присел перед ним. Но не успел сказать ни слова — тот схватил пригоршню грязи и с довольным видом запустил ему в лицо.

Инь Юй, не успев даже увернуться, помолчал несколько секунд, стёр грязь с лица и сказал:

— Ну что за ребёнок, почему ты такой непослушный? Зачем напал на учеников нашего монастыря?

Мальчик подпрыгнул и встал в стойку, готовый к бою.

— Давай драться!

— …

Инь Юй поднялся и спросил:

— Это боевая стойка нашего монастыря. Кто тебя научил?

Но мальчик только кричал:

— Дерись! — и подпрыгивал на месте, подобно глупой обезьянке, при этом то и дело хватал с земли грязь и бросал в «противника», на удивление метко.

Инь Юй был намного старше мальчика, и положение не позволяло ему драться с ребёнком, вместо этого он побежал прочь, на бегу выкрикивая:

— И это тоже — техники нашего монастыря! Ты что, целыми днями висишь на стене и подглядываешь за тренировками?.. Перестань, я сказал, хватит бросаться! Я ведь тебя не тронул! Тебе что, так сильно нравится драться?!

И вдруг ребёнок остановился, кивнул и, потирая запачканные грязью руки, ответил:

— Нравится.

Он ответил абсолютно честно. И Се Лянь, и Инь Юй, оба удивлённо застыли.

Без слов становилось понятно, кто этот мальчик. Се Лянь не сдержался и вздохнул:

— Циин поистине помешан на драках. Прирождённый Бог Войны.

Пускай тогда остальные считали Цюань Ичжэня больным на голову ребёнком, Се Лянь ощутил исключительное чувство родства.

Поскольку только «помешавшись» на чём-то, впоследствии сможешь достичь в этом деле уровня «божества».

Если найдётся кто-то, способный понять такое «помешательство», то можно говорить о перспективах и надеяться, что из этого выйдет толк. Если же таковых не найдётся, и люди станут лишь называть ребёнка «больным» и «дурачком», начиная с той самой секунды совершенно ясно — на этом пути ему надеяться не на что.

Инь Юй замер и снова рассмеялся. Впрочем, долго ему смеяться не удалось — в лицо вновь прилетел ком грязи.

— Эй! — тут же воскликнул он. — Я же просил, хватит в меня кидаться… Выслушай же! Может… поступишь в ученики нашего монастыря? Поучишься, как надо драться?

Цюань Ичжэнь остановился, сжимая в руке ком грязи, только неизвестно, отправил ли он его в полёт. Се Лянь этого не увидел, поскольку в тот же миг Инь Юй в настоящем времени с громким звоном вонзил лопату Повелителя Земли в стену.

Он не задел голову Цюань Ичжэня, но острый металл просвистел в опасной близости от лица Бога Войны.

Спрятанная в волосах Цюань Ичжэня бабочка осталась сидеть смирно, её не потревожил внезапный взмах лопаты, но Се Лянь, увидев произошедшее, невольно воскликнул:

— Нет!

Хуа Чэн, похоже, предвидел подобную реакцию, и сказал:

— Смотри. Порыв такой действительно был. Но пока жажда убийства не настолько сильна.

Цюань Ичжэнь, у которого снаружи осталась только голова, подал голос:

— Хочешь убить меня?

Инь Юй молчал.

Цюань Ичжэнь, недоумевая, спросил:

— Я что-то сделал не так?

Се Ляня интересовало то же самое:

— Он что-то натворил?

Хуа Чэн ответил:

— Трудно судить. Гэгэ, взгляни сам.

В следующий миг Се Лянь вновь увидел правым глазом другую картинку — монастырскую келью с белыми стенами и чёрной черепицей. Кажется, Инь Юй стал старше на несколько лет. Он как раз склонился над столом, кисть в его руках парила как стрела. А вокруг собрались возмущённые соученики, которые так и сыпали жалобами:

— Собрат Инь Юй, Цюань Ичжэнь за едой являет собой ужасающее зрелище! Каждый раз пища летит во все стороны, да ещё съедает он втрое больше, чем остальные. Живой, а ведёт себя как призрак умершего от обжорства. Так насел в одиночку на кадку с рисом, что остальные не наедаются!

— Собрат Инь Юй, не могу я больше с ним жить, хочу в другую комнату переселиться. Он каждый раз просыпается в ужасном настроении, и я боюсь, что однажды он одним пинком переломает мне рёбра. Мне с таким нравом не совладать, никак не совладать!

— Собрат Инь Юй, я больше не пойду с ним в дозор, этот негодник никогда никого не слушает и не умеет работать в паре. Только и знает, что раздавать тумаки направо и налево, лишь бы свою удаль показать. Я готов быть дозорным в паре с худшим шиди, но только не с ним!

У Инь Юя от этих жалоб голова пошла кругом.

— Ладно, ладно. Что ж… давайте поступим так. Я проведу расследование, а после подумаю, как с этим быть. Ступайте пока к себе.

Громче всех стучал по столу, конечно же, Цзянь Юй. Ему такое решение явно пришлось не по нраву.

— Инь Юй, тебе не следовало просить Мастера принимать в ученики этого негодника. С ним только хлопоты ступили на наш порог. Посмотри, он так давно присоединился к нам, но ни дня не прошло, чтобы он не устроил беспорядок! Ни дня не прошло, чтобы он чего-то не испортил!

Под напором негодующей толпы Инь Юй примиряющим тоном произнёс:

— На самом деле проблема не так уж велика…

— Не так уж велика?! Вся чистота и покой здешней атмосферы уничтожены без остатка! Мы должны совершенствоваться в отрешённости, но как совершенствовать то, чего нет?

— Да! Ведь раньше здесь ничего подобного не было!

Инь Юй только и мог, что сказать:

— Ичжэнь ведь это не со зла. Просто ему в самом деле не ведомы житейские истины, он не очень понимает, как уживаться с людьми.

Цзянь Юй возмутился:

— Но ведь незнание житейских истин — это вам не золотой жетон безнаказанности²! Если не понимает, что же не учится? Раз он живёт в мире, населённом людьми, должен учиться, как уживаться с другими. Ему уж второй десяток пошёл, нельзя же до сих пор вести себя как малое дитя? В его возрасте некоторые уже отцами становятся!

²Досл. — золотой жетон, избавляющий от смерти. В древности так в народе назывался особый императорский эдикт, выдаваемый высокопоставленным чиновникам и дающий исключительное право носителю или его потомкам на освобождение от наказания. Официальное название — «Железный свиток с киноварными письменами». Во избежание подделок свиток разделяли на две половины, одна из которых хранилась в императорском дворце, другая — у носителя права.

— Я уж не говорю о предвзятости Мастера. Сколько лет негодник уже живёт с нами? С первого же дня всё самое лучшее достаётся ему, лучший тренировочный зал — ему, лучшие снадобья, что изготавливаются каждый сезон, — тоже ему, даже от утренних и вечерних занятий его освободили, и священные тексты ему зубрить не нужно. А если Мастер с него спрашивает, он для виду прочитает пару строк — а его даже не ругают! С какой такой стати?! Собрат Инь Юй, это ведь ты — старший ученик, и достанься это всё тебе, никто бы слова ни сказал, приняли бы как должное. А он кто такой? Ни воспитания, ни добродетели! Раз природа одарила талантом, думает, что он — особенный?! Который из нас признает себя хуже него?

В его речах слышалось желание посеять раздор, и остальные наперебой поддерживали. Инь Юй вмиг помрачнел, пальцы крепче сжали кисть. Се Лянь невольно подумал — дело плохо.

Даже людей с обычной выдержкой было очень легко поймать на этот крючок, а несдержанного человека и подавно — и крючка не требовалось, он сам запрыгнет в сети. Если уж ткнуть его крючком, он и вовсе лопнет!

Однако, вопреки ожиданиям, Инь Юй после секундных раздумий положил кисть, сдвинул брови и серьёзным тоном ответил:

— Собратья мои, я считаю, что ваши речи неверны. — Пока ученики остолбенели, Инь Юй продолжил: — Скажу без прикрас: не важно, какой путь вы избрали для совершенствования, но если на нём вас природа одарила талантом, вы действительно можете считаться особенными. А он, мало того что одарён, ещё и готов эту одарённость развивать тренировками. Если вы и впрямь думаете, что Мастер к нему относится предвзято, давайте приложим усилия, чтобы его догнать и перегнать, тогда для нас нараспашку откроются и тренировочные залы, и хранилища лучших снадобий. Раз вы нашли время, чтобы злиться на него, не лучше ли потратить его на усердные тренировки? Я прав?

Остальные тут же устыдились, потеряв интерес к спору, но всё же сказали:

— Шисюн, ты поистине великодушен. Не будем препираться с негодником.

— Да я только на своей злости оставлю его за сто восемь тысяч ли позади!

Цзянь Юй же возразил:

— Эх, Инь Юй. Сегодня ты за него заступаешься, но берегись, как бы впоследствии он не довёл тебя до тошноты!

В общем, для обеих сторон разговор завершился на неприятной ноте. Проводив соучеников, Инь Юй закрыл за ними дверь и собирался закрыть окно, как вдруг увидел человека, который уселся прямо на окне на корточки. Он едва не подпрыгнул от испуга.

— Кто это?!

Цюань Ичжэнь, повесив голову, сидел на переплёте. Инь Юй разглядел незваного гостя и спросил:

— Когда ты здесь оказался? — Он потянул парня в комнату, но тот не поддался. — Ичжэнь! Если хочешь посидеть, посиди в другом месте, я закрою окно.

Цюань Ичжэнь неожиданно сказал:

— Шисюн, я всех раздражаю, да?