Дьявол, сломавший мне шею (Новелла) - Глава 3

— …Почему я должна это слушать?

Впервые в голосе Герация прозвучал гнев. Она посмотрела прямо на Иезекииля. Ее голубые глаза пристально смотрели на него, двигаясь вверх и вниз.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему ты злишься? Это я должна злиться. Я… у меня твой ребенок. Но почему у тебя такой гордый вид, что ты привел свою любовницу ко мне?!

Ее голос, полный эмоций, был сильным и яростным, но в то же время искренним. Даже если бы вы не были вовлечены в их дела, вы могли бы сказать. Женщина, изливавшая свой гнев на мужа, сама была убита горем. Она плакала и дрожала от предательства любимого человека.

— Если бы ты думал обо мне… Если ты когда-нибудь думал о нашем ребенке, тебе не следовало этого делать. Если вы хотели привести женщину, по крайней мере, подождите, пока наш ребенок… Ради всего святого… Подожди, пока родится наш ребенок…

— С чего бы мне?

Отчаянный крик Герация не донесся до Иезекииля. Он спросил ее с нейтральным выражением лица.

— Я спросил, зачем мне это делать?

— О чем ты сейчас говоришь? Ребенок. Наш ребенок. Неужели у тебя нет никаких мыслей о нашем ребенке, который еще даже не родился?

— Разве это так здорово-иметь своего ребенка? Шарлотта тоже.

Ее поразил шок. Ее глаза расширились и посмотрели на мужа, даже не моргнув. Он просто снова наполнил свой бокал вином и покрутил его, медленно смакуя красную жидкость в нем.

— Ты, кажется, чего-то не понимаешь, но ребенок, которого вынашивает Шарлотта, мой. Это также мой первый ребенок.

Его первый ребенок.

— Что еще я могу сказать?

Герация почувствовала отвращение к сладкому голосу мужа.

Она прикрыла рот рукой и пару раз подавилась. Несмотря на то, что Иезекииль видел это, у него было спокойное лицо. Он поднес свой бокал к губам, проглотил вино и спокойно произнес:

— Ах… Я должен сказать тебе еще кое-что.

— Не прикасаться к Шарлотте означает две вещи. Во-первых, я прошу тебя оставить мою любимую женщину в покое, а во-вторых…

— …Быть внимательным, чтобы мой наследник мог родиться в безопасности.

Наследник.

Так вот, дело было не только в ней и Иезекииле. Герация схватилась за живот и закричала:

— Ни в коем случае! Твоим наследником будет этот ребенок. Наш ребенок!

«Если я совершу ошибку, ребенок в моей утробе будет в опасности».

С материнским выражением на лице, а не как преданная жена, Герация горячо заговорила. Она перестала опасаться своих слов.

— Почему грязный ублюдок такой женщины должен быть…

Герация придержала язык, чтобы не унизить Шарлотту, называя ребенка в ее утробе грязным ублюдком. Она выплюнула так много в гневе, но только после того, как сказала это, она поняла.

Незаконнорожденный ребенок, ублюдок… Она никогда не произносила этих слов после того, как вышла замуж за Иезекииля. Нет, даже в замке Серпенс никто не осмеливался произнести эти слова вслух.

Это потому, что владелец замка и нынешний герцог Серпенс, Иезекииль Серпенс, был незаконнорожденным ребенком.

—Ты только что сказал, ублюдок?

— О…..

Когда Герация в смущении закрыла рот, Иезекииль спросил с глубокой улыбкой. Хотя эти слова могли бы показаться ему оскорбительными, на его лице было безразличное выражение.

— Да. Шарлотта не является законной женой, и ребенок, рожденный от нее, будет внебрачным ребенком. Но, Герация, похоже, ты забыла…

«……»

— Я тоже незаконнорожденный ребенок.

— Я-Мне очень жаль. Это не то, что я имела в виду….

Герация забыла, что сердится, и посмотрела на мужа. Она чувствовала угрызения совести за то, что причинила ему боль в этот момент. Особенно потому, что она знала его прошлое.

П/П: а тебе боль он не причиняет или что это тогда?!

Герация , которая беспокойно сжимала руки, казалась жалкой. Любой, кто увидел бы ее, захотел бы успокоить и утешить ее.

Но ее мужу было все равно. Он свирепо улыбнулся и уставился на свою жену, как будто смотрел на свою добычу:

— Тебе не нужно извиняться. Это правда, что я сволочь, но ты в состоянии сказать это, Герация ?

— Что …?

— Если бы твой статус был таким же благородным, как и раньше, независимо от того, как сильно я любил Шарлотту, ее ребенок не был бы моим преемником. Но ты знаешь, что ты уже не та благородная женщина, какой была раньше. Ты прекрасна и благородна. Но не тот Герация Девон, которая могла бы поддержать меня”.

Герация Девон. Ее девичья фамилия исчезла и теперь лежала в руинах.

Лицо Герация осунулось. Иезекииль точно знал, что значил для нее Девон и как больно вспоминать о ее прошлом.

Она почувствовала, как едва зажившие раны снова открылись. Забавно было то, что человек, который исцелил ее раны, был тем же самым, кто теперь широко их вскрыл. В отличие от нее, которая дрожала, потому что не хотела причинять мужу боль, Иезекииль не колебался.

— Ты, дочь грешника, не что иное, как награда, данная мне его Величеством Императором. Ну… в каком-то смысле ты можешь быть ниже Шарлотты. Отец Шарлотты продал ее, но, по крайней мере, он не совершил измены.

— … Ну же, не делай такое лицо. Ты что, забыла? В такой ситуации ты оказалась?

Слова Иезекииля увлекли ее в бездну. Ее ситуация… да. Если бы не Иезекииль, она стала бы рабыней для другой семьи.

Герация склонила голову. Чувство отчаяния от того, что она никогда не сможет победить своего противника, наряду с чувством долга, которое она скрывала, подняло ее голову вместе с чувством вины.

— Все это время я поддерживал тебя. Но теперь я действительно не понимаю, почему я должен это делать.

Да. Все, что он сказал, было правильным. Герация ослабила хватку на своей руке. Затем она неподвижно сидела в своем кресле и слушала, как он говорит, как будто она была грешницей. Вилки и ножи, беспорядочно разложенные, олицетворяли ее сердце. Увидев кроваво-красный соус, Герация подавила подступающие эмоции.

— Не двигайся, пока Шарлотта не родит. Я имею в виду, не иди против нее и не расстраивай ее без причины.

— Я надеюсь, что вы просто останетесь в своей комнате. Подальше от глаз Шарлотты или моих. В конце концов, ты слабая, не сможешь нормально ходить, если тебе кто-нибудь не поможет.

— …ты меня слушаешь?

— Я спросил, слушаешь ли ты меня.

«……»

— Ответь мне.

— …Я слушаю.

Иезекииль выглядел еще более недовольным, когда Герация повиновалась. Он нахмурил брови, стукнул кулаком по столу и встал. Стул громко заскреб по полу, издав неприятный звук.

— …Я уверен, что ты достаточно умна, чтобы понять, что я имею в виду.

«……»

— Тогда я уйду первым. Заканчивай свой ужин и возвращайся.

Герация даже не пошевелилась, пока Иезекииль не ушел. Но когда он прошел мимо длинного стола, проскользнул мимо нее и исчез за дверью…

Крики, которые она сдерживала, вырвались подобно взрыву и были слышны по всему залу.

***

С приближением весны в замке постепенно становилось теплее. Однако только в комнате, где жила Герация, становилось все холоднее и холоднее. Это было не из-за отопления.

В замке уже были кое-какие разговоры. Люди испытывали жалость к жене Господина, но держали рот на замке. Потому что владелец замка, Иезекииль, пригрозил отрезать языки и вышвырнуть любого, кто посмеет заговорить об этом, в страну варваров за Северными горами.

Герация осталась в своей комнате после того ужина. Никто даже не мог видеть ее тень, кроме Анны и дежурного врача. Каждый раз, когда доктор раз в день посещал палату Герации, он испускал долгий вздох. Если бы кто-нибудь, кто его не знал, увидел, как потемнело его лицо, он мог бы ошибочно подумать, что он пациент, а не врач.

Цвет лица служанок, которые поднимались к ней с едой, ничем не отличался от цвета лица доктора. Анна готовила хорошую еду бесчисленное количество раз, однако, почти такое же количество еды, которую приносили, также выходило. Аппетит к Герации не вернулся.

— Вам нужно есть больше.

— …Я больше не могу есть.

— Еще один кусочек. Шеф-повар приготовил его специально для вас. Это будет полезно и для ребенка тоже.

Утренняя тошнота, которая закончилась, вернулась и заставила ее перевернуться. Анна затопала ногами, увидев бледное лицо и тело Герации, которое худело день ото дня.

Она прикрыла рот рукой и покачала головой.

— Ах… Мисс, завтра вам придется есть больше. Хорошо?

С этого дня, всякий раз, когда она оставалась наедине с Герацией, Анна называла ее «Мисс». Это было выражение ее собственной робкой мести и недовольства по отношению к Иезекиилю. Герация, которая сначала несколько раз указывала на это Анне, в какой-то момент ничего не сказала. Это было потому, что ее тошнило всякий раз, когда она слышала слово » Жена’.

— … Можешь отвести меня к окну?

Герация , которая сидела, облокотившись на кровать, смотрела в окно на озеро и спросила Анну. Замерзшее озеро слегка растаяло, обнажив частично голубую воду. Анна кивнула и поддержала ее за плечи. Было ли это из-за полнолуния или из-за того, что она похудела, живот Герации выглядел более выпуклым. Анна накинула на плечи мягкое одеяло.

Анна поддерживала ее всю дорогу до дивана у окна, усадила и протерла запотевшее стекло рукавом. Часть обширного озера, раскинувшегося за прозрачным окном, отражала лунный свет и блестела.

— Когда мой ребенок родится и немного подрастет, я хочу поехать туда с ним.

Лицо Герации немного расслабилось. Анна захлопала в ладоши от улыбки своей госпожи, которую она давно не видела.

— Это хорошая идея. В озере Аунью есть много вкусных вещей, так что было бы неплохо порыбачить со своим ребенком.

— Ты просто… думаешь о том, чтобы поесть до конца.

— Сладкая рыба озера Аунью-это деликатес. В эти дни мы ничего не можем поймать из-за погоды, но, пожалуйста, подождите еще немного. Я попрошу Господина…. ааа!.

— … Мне очень жаль.

Нет, все в порядке.

Герация сказала, что все в порядке, но Анне захотелось шлепнуть себя по губам.

— Какой у меня глупый рот!