Дьявол, сломавший мне шею (Новелла) - Глава 28

— Синяя птица…

Но сейчас она вышивала ее. Иезекииль не мог оторвать глаза от почти готовой птицы.

Её мастерство стало более искусным, чем в юности, поэтому, смотря на птицу, казалось, что она вот-вот полетит. Однако Герация, похоже, о чём-то глубоко задумалась и вскоре взяла в руки ножницы.

Резь.

Девушка разрезала свою вышивку со звуком, который он не хотел слышать. Лицо Иезекииля окаменело. Словно, желая излить свой гнев, Герация ещё несколько раз разрезала ткань и выбросила остатки на пол, отвернувшись, как будто не хотела смотреть на него.

— …Я тебя ненавижу.

С прибытия в замок Серпенс Герация впервые заговорила с Иезекиилем. Её голос был спокоен, но гнев в нём было слышен ясно.

— Восстание против Императора, безусловно, большой грех, но… И всё же…

«…».

— Даже Крис, мой бедный брат… Ты сделал его таким. Ч-Чарльз… Герцогиня сделала это…

Её голос был полон печали, когда она начала плакать. Иезекииль мог только слушать Герацию, но, когда она назвала имя Чарльза, его золотые глаза опасно заблестели. Вены, вздувшиеся на тыльной стороне ладони, выглядели так, будто вот-вот лопнут.

— Не знаю насчет герцогини, но Чарльз был мил с тобой. Я…

«…».

— …Я тебя ненавижу, но больше всего я ненавижу себя.

«…».

— Больше всего я ненавижу себя за то, что ты спас меня. Нет! Больше всего я ненавижу себя за то, что живу так!

Крича, девушка быстро подняла ножницы, которые все еще держала руке.

Никто не заметил, но, прибыв в замок Серпенс, Герация иногда колола себя ножницами или иголками, когда чувствовала отвращение к себе. Обычно она останавливалась от легкого тыканья кончиком, но, когда Иезекииль подошел к ней, эмоции, которые она с трудом сдерживала, вырвались из-под контроля. Рука с ножницами, которую она держала высоко, нацелилась точно на её бедро.

Но боли, которую она ожидала, не последовало. Иезекииль схватил Герацию за запястье как раз перед тем, как ножницы опустились. Когда он слегка сжал ее запястье, ножницы выскользнули из руки девушки.

Иезекииль посмотрел на ножницы, которые упали на пол и медленно опустился на одно колено перед Герацией. С серьезным выражением лица он нервничал, как будто сомневался в своём решении, и медленно поднял руку.

— Герация.

Когда Иезекииль позвал Герацию по имени и взял обеими руками ее руку, Герация начала сопротивляться. Мужчина терпеливо ждал, держа ее за руку, словно уговаривая упрямого ребенка.

В конце концов, Герация устала и сдалась первой. Тяжело дыша, Иезекииль уставился в ее голубые глаза и светлое лицо и сказал:

— Пожалуйста, не причиняйте себе боль. Если ты злишься и не можешь этого вынести, я бы предпочел, чтобы ты… — он выпалил свои слова и двигал рукой несравненно быстрее, чем Герация минуту назад. Солнечный свет отражался от металла, и ножницы воткнулись в плоть.

— …сделай это.

Область вокруг его плеч быстро начала краснеть, а с лезвия ножниц капала кровь. Удивленная, Герация задрожала, когда ее лицо побледнело, и, крича, ее руки невольно скользнули по раненому плечу мужчины.

— Почему… что, черт возьми, с тобой не так!

— Я тебя люблю.

В отличие от нее, которая не знала, что делать, мужчина ответил, не задумываясь. Когда мужчина говорил о любви так легко, как будто это было естественно, Герация посмотрела на него подозрительным взглядом, но даже под таким взглядом Иезекииль поднял руку и погладил Герацию по щеке. Глаза мужчины были полны эмоций, которые невозможно было скрыть.

— Я люблю тебя, Герация. Ты — смысл моей жизни.

Герация сжала руку Иезекииля и скривилась. Этот парень сумасшедший. Он явно был сумасшедшим. Если не…

Она спрятала лицо в ладонях, и слезы, которые она сдерживала, вырвались наружу.

— Если тебе от этого станет лучше, меня могут убить в любое время. Так что больше так не делай.

Иезекииль осторожно обнял её и держал в своих объятиях. В отличие от недавнего времени, Герация не сопротивлялась. Вместо этого она ещё громче расплакалась в его объятиях, как ребенок. Казалось, она ведет себя по-детски, как будто ей нужен был кто-то, на кого можно опереться.

Уголки рта Иезекииля приподнялись. Опустив глаза, он чувствовал себя так, как будто он был на небесах, медленно скользя вниз по спине женщины в своих руках.

Ее слезы долго текли. Однако после того дня Герация говорила все больше и больше, а после того, как Анна вошла в замок, она практически вернулась к себе прежней. Иезекииль не мог скрыть своего счастья всякий раз, когда она заговаривала с ним первой.

***

— Иезекииль.

Иезекииль нежно обнял свою жену, которая подошла к нему в развевающемся платье и позвала его по имени. Яркая улыбка наполнила его глаза.

— Я люблю тебя, Герация.

— Что ты говоришь вдруг… Я тоже люблю тебя, Иезекииль.

Иезекииль любил ее. Глядя на шепчущую Герацию, он поклялся, что никому не позволит отнять ее у него навсегда. Совершенные им преступления были тяжёлыми, но он мог жить, похоронив чувство вины.

Но в это счастливое время из его уха закапало что-то черное, а потом, как бы забавляясь, тайком направлялось к правому глазу. Затем, в одно мгновение, оно подпрыгнуло и попало прямо в край правого глаза Иезекииля.

— Ух!

— Иезекииль? В чем дело?

Иезекииль несколько раз моргнул от странной боли и размытого зрения. Но, смотря на лицо своей жены, он на мгновение забыл о боли в глазе, который вскоре снова стал нормальным. Он покачал головой и нежно поцеловал жену в лоб. Его глаз немного болел, но боль была терпимой.

— Что-то, должно быть, попало мне в глаз на секунду.

— Дайка подумать. Я сдую это для тебя.

Ах. Теплый и слабый воздух коснулся его золотого глаза, но, не двигаясь телом, он поглотил ту нежность, подаренную его женой.

***

[…Я буду ждать того дня, когда ты придешь ко мне и услышишь новости о нашем ребенке.

Желаю тебе крепкого здоровья. Я тебя люблю.

Твоя жена, Герация.]

Иезекииль, сидевший в казарме, снова и снова перечитывал письмо. Трудно было представить, что он так осторожно держал тонкий лист бумаги, когда размахивал тяжелым мечом и отсекал шеи варварам.

— Я….

Иезекииль был более чем счастлив. Он вытер слезы вокруг глаз, проведя большим пальцем по слову «ребенок» на бумаге. Он беспокоился, что слова расплывутся из-за его слез.

Аккуратно сложив письмо и положив его под подушку, он лежал на койке и смотрел на потолок казармы. На это ужасное подчинение оставалось не так много времени. Северные варвары годами будут молчать после этой войны, а потом он сможет сосредоточиться исключительно на своей жене и ребенке, который вот-вот родится.

Иезекииль закрыл глаза, думая о завтрашнем дне. Однако, даже если он пытался заставить себя уснуть, он не мог легко этого сделать. В конце концов, он встал и посмотрел на календарь и карту как одержимый, оделся в одежду и взял свой меч.

— Четыре дня… нормально, если я пойду один.

У него будут большие неприятности, если его не будет на поле боя, как бы мало времени ни оставалось. Если командир рыцарей исчезнет, ​​все запаникуют. То, что он собирался сделать, было большим преступлением.

Но странным образом Иезекииль был не в состоянии преодолеть свое желание пойти и увидеть свою жену. Ее живот, возможно, еще не виден, но мысли о жене, несущей его семя и улыбающейся, вызвали у него странную жажду.

Немного подумав, он вышел из казармы.

— Куда вы идёте? Ваша Светлость!

— Я скоро вернусь. А пока, Эдгар, позаботься обо всем.

Эдгар испугался, когда услышал, что Иезекииль готовит свою лошадь, но это было бесполезно. Иезекииль видел лишь дорогу к замку и пнул лошадь в бок.

Снег рассыпался по земле, и лошадь заржала. Длинный черный дым следовал за хвостом бегущей лошади.

***

Иезекииль не мог поверить в то, что увидел перед собой. Его сердце колотилось так, словно вот-вот взорвется, а глаза расширились настолько, насколько могли.

Было ли ошибкой проникнуть в замок и удивить свою жену? Было ли ошибкой привлечь свет оранжереи, одиноко сияющей среди сада, где выпал снег?

«Почему…»

Нет, проблема была не в нём. Проблема была в них. Обняв друг друга возле давно растущего растения в теплице… Эти двое, казалось, не боялись, что кто-то их заметит.

Рыжие волосы гордо сияли в оранжерее, а большая рука, которая постоянно гладила ее черные волосы, была дружелюбной.

Жена горько плакала и, кивая в ответ на его шепот, крепко обнимала своего бывшего жениха. Ее улыбающееся лицо было ему более незнакомо, чем ее постоянно плачущее лицо. Как можно сделать такое лицо? Иезекииль никогда не видел, чтобы у Герации было такое лицо.

Эмоции в ее голубых глазах были такими сложными, что их трудно было прочесть, но в то же время они были такими ясными и искренними. Так что ему было еще больнее видеть это. Ты не улыбалась мне и никогда не смотрела на меня так.

Сухое семя, застрявшее в его сердце, молча пожирало его. Оно умирало, но снова быстро набрало силу и за короткое время проросло, зацвело и сбросило плоды.

Тысячи семян от опавшего плода разъедали весь разум. Такое обильное питание взрастило все эти семена и те снова приносили плоды…

«Мне…»

Герация, которая покачала головой, отступила назад, сказав, что? Она отшатнулась, как будто ее за что-то зацепилась, возможно, из-за игры Бога. Иезекииль был готов побежать вперед, сам того не осознавая.

В этот момент Чарльз быстро потянулся к ней. Стремительный рывок м улыбающееся лицо со вздохом облегчения. Между ними не было ни капли неловкости.

Увы… Иезекииль больше не мог держать глаза открытыми.

Когда он закрыл глаза, черный дым выполз из его правого глаза и окутал его. В то же время низкий смех и глухой голос шептали ему на ухо:

[Ребенок в животе твоей жены действительно твой?]