Магистр дьявольского культа (Новелла) - Глава 51

По всему Юньмэну раздольно раскинулось несчётное множество озёр. Пристань Лотоса — резиденция Ордена Юньмэн Цзян, самого прославленного в этой местности, также располагалась у озера.

Если путник отплывал с её причала, то через некоторое время выходил в огромный лотосовый пруд под названием «Озеро Лотоса», растянувшийся на сотни ли вперёд. Широкие изумрудные листья невесомо касались цветущих здесь роскошных розовых бутонов, чьи лепестки слегка колыхались при малейшем дуновении ветерка, словно непрестанно кивая головой в знак согласия: очарование и чистота этого места отдавали лёгким привкусом юношеской наивности.

В отличие от резиденций прочих орденов Пристань Лотоса не создавала вокруг себя атмосферу мистического места, запираясь за семью замками и запрещая простым обывателям подходить к ней ближе, чем на несколько ли. В доках, находившихся прямо у её главных ворот, часто толпились мелкие торговцы и лавочники, предлагающие покупателями семена лотоса, плоды чилима и различную выпечку. Красноносые дети, жившие по соседству, также порой тайком пробирались на тренировочную площадку Пристани Лотоса и подсматривали, как заклинатели оттачивают искусство боя на мечах. Те не бранили их, даже поймав за этим занятием, а иногда и дозволяли играть вместе с учениками Ордена Юньмэн Цзян.

Юный Вэй Усянь часто стрелял из лука по воздушным змеям на берегу Озера Лотоса.

Цзян Чэн пристально следил за своим змеем, время от времени поглядывая на бумажную фигуру Вэй Усяня: она парила уже весьма высоко в небесах, но тот всё ещё не спешил браться за лук. Вместо этого Вэй Усянь смотрел ввысь, приложив правую руку ко лбу и ухмыляясь, словно считал, что змей улетел недостаточно далеко.

Увидев, что бумажная фигура почти достигла расстояния, на котором он уже не может сбить её наверняка, Цзян Чэн стиснул зубы, вложил стрелу в лук и натянул тетиву. Оперённая белым стрела со свистом взмыла в небо и пронзила воздушного змея, раскрашенного под одноглазого монстра, прямо в единственный глаз. Игрушка стремительно спланировала на землю. Цзян Чэн поднял брови:

— В яблочко! — Затем сразу же спросил: — Твой унёсся уже совсем далеко. Уверен, что сможешь попасть?

Вэй Усянь ухмыльнулся:

— А ты угадай.

Он наконец-то вынул стрелу из колчана, прицелился и, натянув тетиву до предела, упруго разжал пальцы.

В яблочко!

Цзян Чэн вновь насупился и фыркнул носом. Юноши убрали луки за спину и побежали подбирать своих бумажных змеев, чтобы определить победителя. Тот, чья игрушка находилась ближе всех, занимал последнее место, и всякий раз им оказывался шиди, шедший шестым по старшинству. Ученики, как обычно, немного подтрунили над ним, но юноша этот ничуть не смущался и не обращал на хохот ни малейшего внимания. Змея Вэй Усяня обнаружили позже всех остальных, а недалеко от него лежал змей Цзян Чэна, принесший ему второе место. Оба они ленились идти за своими игрушками, и вместе с остальными рванули к прогулочному пирсу с резными арками в форме лотоса о девяти лепестках, стоящему над зеркалом вод. Юноши дурачились, сходили с ума и веселись от души, когда перед ними внезапно возникли две молодые статные женщины.

Женщины являлись вооружёнными прислужницами, носившими при себе короткие кинжалы. Та, что повыше, держа в руках воздушного змея и стрелу, преградила ученикам путь. Она холодно спросила:

— Чьё это?

Увидев их, юноши молчаливо прокляли свою неудачу. Вэй Усянь потёр подбородок и сделал шаг вперёд:

— Моё.

Вторая женщина хмыкнула:

— А ты из честных, да?

Прислужницы расступились, и между ними показалась женщина в фиолетовом облачении с мечом на поясе.

Кожа женщины была молочно-кремового цвета, а лицо — довольно красивым, но при этом — несколько суровым и волевым, несмотря на изящность черт. Уголки её губ изогнулись на границе улыбки и издёвки — так же, как и Цзян Чэн, она часто насмехалась по своей природе. Струящиеся фиолетовые одежды мягкими волнами ниспадали вниз, подчёркивая её тонкую талию. И лицо женщины, и правая рука с аметистовым кольцом на указательном пальце, покоившаяся на рукояти меча, веяли ледяным холодом нефрита.

При виде её Цзян Чэн улыбнулся:

— Матушка.

Остальные юноши почтительно склонили головы:

— Госпожа Юй.

Госпожа Юй, Юй Цзыюань, приходилась матерью Цзян Чэну, и, разумеется, женой, а когда-то и спутницей на стезе заклинательства Цзян Фэнмяню. По логике вещей, ей предназначалось носить титул «Госпожа Цзян», однако отчего-то все продолжали звать её «Госпожа Юй». Некоторые предполагали, что причиной тому служило нежелание Госпожи Юй брать фамилию мужа из-за своего непреклонного характера. Впрочем, супруги в отношении этого никогда не спорили.

Госпожа Юй происходила из именитого Ордена Мэйшань Юй и в своей семье являлась третьим ребёнком, поэтому её также называли третья молодая госпожа Юй. В среде же заклинателей все знали её как «Пурпурную Паучиху», и одно лишь упоминание этого прозвища пугало весьма немалое количество людей. Она с младых ногтей обладала холодным и резким нравом, никогда не любила вести праздных бесед и, в целом, старалась держаться ото всех на расстоянии. Даже выйдя замуж за Цзян Фэнмяня, Госпожа Юй постоянно выезжала на ночные охоты и без особого восторга относилась к пребыванию в Пристани Лотоса Ордена Юньмэн Цзян. Кроме того, её тамошнее жилище находилось отдельно от покоев Цзян Фэнмяня: Госпожа Юй обитала на своей собственной территории вместе с несколькими членами семьи, привезёнными ей из Ордена Мэйшань Юй. Две молодые женщины, Цзиньчжу и Иньчжу1, были её доверенными прислужницами, никогда не покидавшими свою госпожу.

1Цзиньчжу и Иньчжу — «золотая жемчужина» и «серебряная жемчужина».

Госпожа Юй бросила на Цзян Чэна косой взгляд:

— Опять бесишься? Подойди, дай мне на тебя посмотреть.

Цзян Чэн приблизился к матери, и та своими тонкими пальцами ощупала его руку, а затем звонко шлёпнула его по плечу, назидательно произнеся:

— Уровень твоего мастерства заклинателя ничуть не растёт. Ты уже семнадцатилетний юноша, но по-прежнему ведёшь себя как неразумное дитя, днями напролёт шатаясь без дела. Разве ты ровня остальным? Кто знает, в каких сточных канавах они будут барахтаться в будущем, но ты — будущий глава Ордена Юньмэн Цзян!

Цзян Чэн пошатнулся от её шлепка и с опущенной головой замер на месте, не осмеливаясь оправдываться. Вэй Усянь сразу понял, и никаких дополнительных слов для этого не требовалось: Госпожа Юй вновь ругала именно его, пусть и не так очевидно. Один из шиди тайком показал Вэй Усяню язык, и тот поднял брови в его сторону. Госпожа Юй спросила:

— Вэй Ин, какие неприятности ты учиняешь на этот раз?

Вэй Усянь привычно сделал шаг вперёд, и Госпожа Юй забранилась:

— Ты опять ведёшь себя подобным образом! Если сам не собираешься стремиться вперёд и улучшать свои навыки, то не тащи Цзян Чэна бестолково проводить время вместе с тобой. Ты дурно на него влияешь.

Вэй Усянь изумился:

— Это я-то не стремлюсь вперёд? Но разве я не самый преуспевающий ученик во всей Пристани Лотоса?

Молодые люди часто поддаются своим страстям и не могут успокоиться, не сказав пары фраз в ответ. При звуках его голоса надо лбом Госпожи Юй нависли мрачные тучи, и Цзян Чэн поспешил сказать:

— Вэй Усянь, закрой рот! — Он повернулся к Госпоже Юй: — Дело вовсе не в том, что нам очень хотелось пострелять по воздушным змеям в Пристани Лотоса, а в том, что сейчас никому нет смысла покидать её границы. Орден Цишань Вэнь забрал себе все угодья для ночных охот, поэтому, даже если бы я попытался отправиться за тварями, мне просто-напросто было бы некуда идти. К тому же, оставаться дома и не выходить за порог, чтобы не навлечь на себя гнев Ордена Цишань Вэнь или не отбить у него добычу, — разве это не твои слова, сказанные отцу?

Госпожа Юй холодно усмехнулась:

— Боюсь, что на этот раз тебе придётся выйти за порог, хочешь ты того или нет.

Цзян Чэн не понял, что она имела в виду. Госпожа Юй же, прекратив обращать на них внимание, ушла по пирсу с широко расправленными плечами и высоко поднятым подбородком. Прислужницы последовали за ней, одарив Вэй Усяня парой свирепых взглядов напоследок.

Вечером юноши наконец-то поняли, что означало «на этот раз тебе придётся выйти за порог, хочешь ты того, или нет».

Оказалось, что Орден Цишань Вэнь разослал гонцов во все концы и, под предлогом неумелого обучения прочими орденами своего младшего поколения и растрачивания их талантов впустую, потребовал, как минимум, по двадцать учеников с каждого клана. Молодым людям надлежало прибыть в Цишань в течение трёх дней и пройти курс перевоспитания под руководством наставников из Ордена Цишань Вэнь.

Цзян Чэн оторопел:

— Адепты Ордена Цишань Вэнь и впрямь сказали подобное? Вот же наглецы!

Вэй Усянь подал голос:

— Они признают лишь собственную правоту, считая себя солнцем, сияющим в небесах у всех над головами. Орден Цишань Вэнь не впервые ведёт себя так, будто потерял последние остатки совести. Он ещё в прошлом году воспользовался своей многочисленностью и обширным влиянием и запретил всем остальным орденам выезжать на ночные охоты. Сколько угодий и сколько добычи они уже у нас украли?

Цзян Фэнмянь, сидевший на главном месте, сказал:

— Будь осторожен в своих высказываниях. Ешь.

В громадной зале находилось лишь пять человек. Перед каждым из них стоял небольшой квадратный столик с несколькими тарелочками, полными различных яств. Вэй Усянь, опустив голову, принялся за еду, но тут кто-то дёрнул его за рукав. Повернувшись, он увидел Цзян Яньли, передающую ему маленькое блюдце с дюжиной очищенных от кожуры семян лотоса: белых, сочных, мягких и свежих.

Вэй Усянь вполголоса поблагодарил её:

— Спасибо, шицзе.

Цзян Яньли слегка улыбнулась, и её не слишком выразительное лицо вдруг оживилось, заиграв яркими красками. Юй Цзыюань ледяным тоном спросила:

— Есть? Через несколько дней они окажутся в Цишань, а мы даже не знаем, будут ли их там кормить. Так что пусть пропустят пару обедов, заранее приучаются голодать!

Они никак не могли ослушаться требования Ордена Цишань Вэнь. Несчётное множество их предшественников на собственном примере доказали, что если какой-либо клан осмеливался возражать его приказам, то ему тут же ставили в вину «мятежный дух», «опасные настроения» и прочие неясные «преступления» против всего мира заклинателей. В итоге, опираясь на эти выводы, Орден Цишань Вэнь в открытую стирал клан с лица земли, будучи абсолютно уверенным в правомерности своих действий.

Цзян Фэнмянь бесцветным голосом ответил:

— К чему ты так горячишься? Что бы ни ждало их в будущем, сегодняшнюю пищу всё равно необходимо вкусить.

Госпожа Юй окончательно потеряла терпение и стукнула кулаком по столу:

— Я горячусь? Разумеется, я горячусь! А вот как ты можешь оставаться столь спокойным?! Ты разве не слышал, в каком тоне говорил гонец из Ордена Цишань Вэнь? Простая рабыня, девка на побегушках осмеливается важничать в моём присутствии! Кроме того, в число тех двадцати учеников ордена обязательно должен входить отпрыск из главенствующего клана. Ты понимаешь, что значит «отпрыск из главенствующего клана»? Это значит, что либо А-Чэн, либо А-Ли — кому-то из них придётся идти в Цишань! А знаешь, зачем нас вынуждают посылать их туда? На перевоспитание? То, как каждый орден обучает своё младшее поколение — лишь его дело, и с чего бы вдруг Ордену Цишань Вэнь прикладывать к этому руку?! Они заставляют отправлять наших детей им на забаву, как заложников!

Цзян Чэн сказал:

— Матушка, не гневайся. Я пойду сам.

Госпожа Юй резко ответила:

— Конечно же, ты пойдёшь! Или позволишь идти своей сестре? Погляди-ка на неё, как она радостно чистит семена лотоса от кожуры. А-Ли, прекращай. Для кого ты их чистишь? Ты — госпожа, а не чья-то слуга!

Услышав слово «слуга», Вэй Усянь ничуть не смутился. Он уже успел запихать в рот все семена лотоса разом и теперь не спеша жевал их, наслаждаясь лёгкой освежающей сладостью. Цзян Фэнмянь же, напротив, слегка поднял голову:

— Моя госпожа2.

2В оригинале «третья жена»: Юй Цзыюань была третьим ребёнком в семье, и приставка «третий» традиционно переходит на все остальные обращения.

Госпожа Юй ответила:

— Что, разве я сказала что-то не то? Слуга? Не хочешь слышать этого слова? Цзян Фэнмянь, ответь мне на один вопрос: ты собираешься посылать его или нет?

Цзян Фэнмянь ответил:

— Это ему решать. Если хочет — может идти.

Вэй Усянь поднял руку:

— Я пойду.

Госпожа Юй ядовито усмехнулась:

— Прелестно! Он может пойти, если хочет. А если нет — может преспокойно оставаться здесь. Почему А-Чэн должен идти, несмотря ни на что? Так заботиться о чужом ребёнке — Глава Ордена Цзян, а ты и впрямь безмерно хороший человек!

В душе её бушевало негодование, и Госпожа Юй желала лишь излить свой гнев, порой говоря совершенно неразумные вещи. Все остальные сидели тихо, ожидая, пока она выпустит пар. Цзян Фэнмянь сказал:

— Моя госпожа, ты утомилась. Может быть, пойдёшь к себе и немного отдохнёшь?

Цзян Чэн, неподвижно сидя на своём месте, взглянул в её лицо:

— Матушка.

Госпожа Юй поднялась на ноги и насмешливо произнесла:

— Что — «матушка»? Подобно твоему отцу, просишь меня поменьше болтать? Ты самый настоящий простофиля. Я давным-давно тебя предупреждала, что ты за всю жизнь не превзойдёшь сидящего рядом с тобой. Ни в самосовершенствовании, ни в ночной охоте, ни даже в стрельбе по воздушным змеям — тебе не угнаться за ним! И тут уж ничего не попишешь: кто ж виноват, что твоя матушка оказалась хуже других матерей? Хуже, так хуже. Но матушка переживает за несправедливость по отношению к тебе, сотни раз говорит не слоняться с ним без дела — а ты по-прежнему заступаешься за него. И как только я породила такого сына?!

Он в одиночестве вышла из залы, оставив Цзян Чэна сидеть то с мрачнеющим, то с белеющим лицом. Цзян Яньли неслышно поставила ему на стол миску с чищенными семенами лотоса.

Через некоторое время Цзян Фэнмянь подал голос:

— Сегодня я подберу ещё восемнадцать человек. Завтра вы отправляетесь в путь.

Цзян Чэн молча кивнул, раздумывая, стоит ли ему ещё что-то сказать. Он никогда не понимал, как общаться с собственным отцом, но зато Вэй Усянь, слывший большим знатоком по этой части, прикончил свой суп и ответил:

— Дядя Цзян, ты ничего не дашь нам в дорогу?

Цзян Фэнмянь мягко улыбнулся:

— Я уже давно дал вам всё необходимое: мечи на ваших поясах, девиз в ваших сердцах.

Вэй Усянь воскликнул:

— Ага! «Стремись достичь невозможного», да?

Цзян Чэн немедленно пригрозил ему:

— Но это не значит, что ты должен стремиться творить безобразия, прекрасно понимая, что навлекаешь на себя беду!

Напряжение в воздухе наконец-то спало.

На следующий день, перед их отъездом, Цзян Фэнмянь во время обычных напутствий и приготовлений сказал им лишь одну фразу вдогонку:

— Сыны Ордена Юньмэн Цзян не столь слабы, чтобы ломаться от лёгкого дуновения невзгод внешнего мира.

Цзян Яньли провожала их поворот за поворотом, и всё никак не могла отпустить. Она до отказа набила пазуху каждого различными припасами, всерьёз опасаясь, что в Цишань юношей не будут кормить досыта. Двадцать молодых людей, еле волоча ноги от съестной ноши, покинули Пристань Лотоса и ко времени, установленному Орденом Цишань Вэнь, прибыли на место, где его адепты назначили общий сбор и инструктаж.

Здесь присутствовали адепты от каждого ордена и клана, и малого, и большого. Все они относились к младшему поколению, и среди сотен и сотен людей нашлось немало тех, что уже были знакомы между собой. Юноши и девушки собрались в группки по три-семь человек и тихо переговаривались друг с другом. На лицах присутствующих отражалось явное уныние: похоже, всех заставили прийти сюда, особо не церемонясь и не интересуясь их мнением. Вэй Усянь, повертев головой по сторонам, произнёс:

— А вот и люди из Гусу.

По неизвестным причинам ученики Ордена Гусу Лань стояли с несколько измождённым видом, а Лань Ванцзи был бледнее всех, хотя по-прежнему сохранял холодное и равнодушное выражение лица, заставляющее держаться от него на расстоянии. Он в полном одиночестве стоял в стороне от всех, а за спиной его по-прежнему висел Бичэнь. Вэй Усянь вознамерился подойти к нему и поздороваться, но Цзян Чэн одёрнул его:

— Не ввязывайся в неприятности!

И Вэй Усяню пришлось оставить эту затею.

Внезапно перед юношами предстал человек, зычным голосом приказывающий всем встать в строй перед высоким помостом. По рядам прошлись несколько адептов Ордена Цишань Вэнь, зашипев:

— Тишина! Всем молчать!

На помосте стоял юноша, немногим старше собравшихся: около восемнадцати-девятнадцати лет на вид. Выпятив вперёд грудь и высоко задрав нос, он важничал сверх меры, но при этом едва попадал под определение «красивый», а его лицо и волосы почему-то казались присутствующим крайне засаленными. Это был младший сын главы Ордена Цишань Вэнь, Вэнь Чао.

Вэнь Чао обожал выступать на людях и рисоваться перед другими. Он уже немало раз являл свою персону на различных сборищах, поэтому большинство людей знали, как он выглядит. Чуть позади Вэнь Чао, по правую и левую стороны, стояло ещё два человека. Слева находилась очаровательная и грациозная девушка с тонкой фигуркой, мягко очерченными бровями, миндалевидными глазами и огненно-красными губами. Её красоту портила лишь чёрная родинка над верхней губой, засевшая на столь видном месте, что каждый невольно хотел выковырять её ногтями. Справа же стоял высокий широкоплечий мужчина неопределённого возраста, где-то от двадцати до тридцати лет. На лице его читалось равнодушие к происходящему, да и в целом от него веяло лишь холодной бесстрастностью.

Вэнь Чао находился на возвышении, сверху вниз поглядывая на всех, и, похоже, упивался собственным величием. Он вознёс руку к небесам и провозгласил:

— А сейчас всем сдать свои мечи!

В толпе начались волнения. Кто-то запротестовал:

— Но ведь меч — неотступный спутник заклинателя. Зачем вы хотите забрать их?

Вэнь Чао спросил:

— Кто это сказал? Из какого ты ордена? Выйди из строя и покажись мне!

Человек, только что подавший голос, в испуге затих, не осмеливаясь продолжать. Толпа у помоста наконец замолчала, и Вэнь Чао удовлетворённо продолжил:

— Вот именно потому, что в ваших рядах до сих пор есть люди, которые, подобно тебе, не признают ни правил приличия, ни иерархии, ни скромного послушания, — вот именно поэтому я здесь — здесь, чтобы перевоспитать вас и не позволить загнить изнутри. Вы уже ведёте себя безрассудно дерзко, и если ваши манеры не привести в порядок сейчас, то в будущем обязательно появятся те, кто тщетно попытается бросить вызов сильным мира сего и вскарабкаться на голову Ордена Цишань Вэнь!

Все понимали, что он требует их мечи отнюдь не с добрыми намерениями, но тем не менее, пока Орден Цишань Вэнь сиял, словно солнце в жаркий полдень, остальные ступали, будто по тонкому льду, поэтому никто не рисковал оказывать хоть малейшее сопротивление. Все присутствующие опасались вызвать недовольство Вэнь Чао, потому что любое ослушание обернулось бы обвинениями в сторону их собственных кланов. В итоге молодым людям пришлось безропотно подчиниться.

Цзян Чэн крепко вцепился в Вэй Усяня, и тот шепотом спросил:

— Зачем ты меня держишь?

Цзян Чэн буркнул:

— Думаю, как бы ты не учудил чего.

Вэй Усянь ответил:

— Ты зря переживаешь. Сальный тип, конечно, тошнотворный, но даже если бы я захотел избить его, то ни за что не выбрал бы столь неподходящее для этого время, чтобы вовлекать наш орден в неприятности. Так что успокойся.

Цзян Чэн спросил:

— Хочешь побить его без свидетелей? Боюсь, эта твоя затея заранее обречена на провал. Видишь мужчину подле Вэнь Чао?

Вэй Усянь кивнул:

— Ага. Он искусный заклинатель, но явно уже не молодой. Кажется, про таких говорят «поздно расцвёл».

Цзян Чэн продолжил:

— Его зовут Вэнь Чжулю, но все знают его как «Сжигающего ядра». Он состоит в свите Вэнь Чао исключительно для его защиты. Не вздумай связываться с ним.

Вэй Усянь переспросил:

— Сжигающий ядра?

Цзян Чэн подтвердил:

— Верно. Его ладони всем внушают ужас. Кроме того, Вэнь Чжулю пособничает тирану в его злодеяниях. Раньше он помогал Вэнь…

Юноши смотрели прямо перед собой, неслышно переговариваясь и заметив, что к ним приближался адепт Ордена Цишань Вэнь, тут же замолчали. Вэй Усянь решительно отстегнул свой меч и передал адепту, в то же время невольно взглянув в сторону Ордена Гусу Лань. Он полагал, что Лань Ванцзи наверняка откажется отдавать своё оружие, но тот неожиданно снял со спины Бичэнь, хотя лицо его при этом приняло до жути холодное выражение.

Насмешка Госпожи Юй внезапно оказалась пророческой. После постулатов «перевоспитания», объявленных на общем сборе в Цишань, юношей и впрямь стали кормить пустой похлёбкой. Все съестные припасы, которыми обвешала их Цзян Яньли, сразу отобрали при обыске. К тому же, никто из учеников ещё не владел инедией, потому всем приходилось довольно туго.

Само «перевоспитание» заключалось во вручении молодым людям «Лучших произведений Ордена Цишань Вэнь» — сборника о славных подвигах бывших глав ордена и его прославленных адептах, пестрящего их крылатыми изречениями. Каждый получил по экземпляру вместе с требованием вызубрить от корки до корки всю книгу и навсегда сохранить её в памяти. Вэнь Чао не проводил ни дня, не забравшись куда повыше и не разглагольствуя о том о сём. Он требовал громко и в унисон приветствовать его одобрительными возгласами и принимать за образец каждое своё слово и действие. На ночные охоты Вэнь Чао всегда брал с собой учеников и заставлял их идти вперёди себя. Молодым людям приходилось расчищать ему путь, отвлекая на себя различных тварей и борясь с ними не на жизнь, а на смерть, а в последний момент являлся Вэнь Чао и с лёгкостью добивал добычу, уже полумёртвую усилиями других. Отсекши твари голову, он принимался направо и налево хвастать, что победил её в одиночку. Если же находился кто-то, кто особенно ему не нравился, Вэнь Чао выводил его из строя и прилюдно поносил, словно тот человек был хуже грязной свиньи и шелудивого пса.

В прошлом году на Совете Кланов, проходившем в Ордене Цишань Вэнь, Вэнь Чао также принимал участие в состязании лучников, вступив в охотничьи угодья вместе с Вэй Усянем и остальными. Он ни секунды не сомневался в своей победе, поскольку считал само собой разумеющимся, что прочие ученики должны уступить ему. Тогда Вэнь Чао успел сделать три выстрела: первым попал в цель, вторым промазал, а третьим сбил пустой манекен. По правилам ему полагалось немедленно покинуть площадку, но, тем не менее, он и не подумал уйти, а остальные не осмелились противоречить ему. По результатам соревнования первые четыре места заняли Вэй Усянь, Лань Сичэнь, Цзинь Цзысюань и Лань Ванцзи. Последний мог бы выступить и лучше, однако досрочно вышел из состязания по собственному желанию. Вэнь Чао испытал большое унижение и с тех пор питал лютую ненависть ко всей четвёрке. На этот раз Лань Сичэнь не смог появиться на сборах, поэтому Вэнь Чао направил всю свою злость на оставшихся троих и ежедневно бранил их на глазах у всех, показывая свою власть.

Больше всех от его выходок страдал Цзинь Цзысюань. Он с малолетства привык быть любимчиком, нежно лелеемым и защищаемым от всех невзгод своими родителями, и ещё никогда в жизни не подвергался подобным оскорблениям. Если бы не Вэнь Чжулю, представляющий серьёзного противника, и не ученики Ордена Ланьлин Цзинь, сдерживающие его, Цзинь Цзысюань в первый же день рванул бы в атаку и с готовностью прикончил Вэнь Чао, пусть даже ценой собственной жизни. Лань Ванцзи же, напротив, всегда оставался безучастным, словно разум его являл собой спокойствие стоячей воды, а душа уже освободилась от всех мирских сует. Вэй Усянь, в свою очередь, за годы пребывания в Пристани Лотоса привык к несусветной брани от Госпожи Юй и тихонько хихикал каждый раз, когда его отпускали с помоста, и едва ли вообще обращал внимание на наивные попытки его оскорбить.

Однажды адепты Ордена Цишань Вэнь, как обычно, растолкали молодых людей на рассвете и, словно скот, погнали к месту следующей ночной охоты.

Оно называлось гора Муси3.

3Муси — «горный ручей в лучах заката».

Чем глубже ученики проникали в лес, тем гуще становилась листва над их головами и тем длиннее растягивались тени под их ногами. Вскоре в воздухе раздавался лишь звук шагов да хруст веток, а редкие голоса птиц, зверей и насекомых в царящем безмолвии воспринимались неожиданно громко.

Через некоторое время они дошли до горного ручья, в чьём журчащем потоке лениво кувыркались листья клёна. Весёлый плеск воды и вид безмятежно плывущей листвы несколько разбавили атмосферу всеобщей подавленности. В передних рядах даже послышался лёгкий смех.

Вэй Усянь и Цзян Чэн брели вместе с остальными, шушукаясь и на все лады проклиная псов из клана Вэнь. Вэй Усянь случайно обернулся и увидел фигуру в белоснежном одеянии: Лань Ванцзи шёл неподалёку от него.

Из-за своего неспешного шага Лань Ванцзи очутился в самом конце строя. Все эти дни Вэй Усянь несколько раз порывался подойти к нему и завязать дружеский разговор о былых временах, но Лань Ванцзи при виде него каждый раз отворачивался, да и Цзян Чэн бдительно предупреждал не творить глупости. Сейчас Вэй Усянь оказался совсем рядом с Лань Ванцзи и невольно задержал на нём свой взгляд. Внезапно он заметил, что, несмотря на старание Лань Ванцзи идти, как обычно, его правая нога гораздо менее плотно прилегала к земле, чем левая, словно он не мог толком опереться на неё.

Вэй Усянь тут же замедлил ход, чтобы оказаться рядом с Лань Ванцзи, и, поравнявшись с ним, спросил:

— Что с твоей ногой?