Невеста губернатора (Новелла) - Глава 24

Это не может быть правдой. Насколько ему было известно, у Диртес не было возможности сбежать из этого особняка. Всю жизнь ее учили реагировать определенным образом. В этой ситуации вместо того, чтобы высовывать голову и звать людей, будучи неадекватно одетой, ее научили бы прятаться.

Когда Лахлан обернулся, собираясь проверить другие комнаты, в нос ему ударил знакомый кисловатый запах масла. Тот самый запах, с которым он столкнулся на лестнице.

«…»

Лахлан судорожно вздохнул и еще раз оглядел комнату, на этот раз более внимательно. Именно тогда он заметил это. Рядом с изголовьем кровати выглядывала маленькая белая ткань. Он быстро пробрался туда и посмотрел поверх головы. Там Диртес осталась, пригнувшись между стеной и изголовьем кровати. Удивленная взглядом Лахлана, Диртес сделала шаг назад.

Воспользовавшись моментом, чтобы поймать её и успокоиться, он спросил ее.

— …Что ты здесь делаешь?

Он пытался говорить как можно более естественным голосом, когда спрашивал ее. Несмотря на это, Лахлан не смог полностью скрыть резкость своего голоса. Мысль об исчезновении Диртес заставила его зрение покраснеть. Если бы он не заметил ее, если бы вышел и не увидел никаких признаков ее присутствия… Лахлан понятия не имел, что он будет делать в такой ситуации.

— Почему тебе так нравится прятаться?

Несмотря на все его попытки восстановить спокойствие, такая задача была для него трудной, почти невыполнимой в такой ситуации.

Диртес отшатнулась еще больше от его тона голоса, сопровождаемого скрежетом зубов. Раздался ее дрожащий голос.

— Мне жаль. Я… я не хотела этого делать.

По ее робкому голосу Лахлан заметил, что Диртес изо всех сил пытается что-то спрятать за ее спиной. За ее спиной у предмета был гораздо более сильный запах. Даже не спрашивая, Лахлан потянулся к ней сзади, почти в обнимку.

Текстура предмета была как мокрая ткань. Он вырвал скатерть из ее рук. В ней были осколки тарелок и мисок, а также остатки еды. По грязному виду овощей и других продуктов можно догадаться, что они давно упали.

Должно быть, она пыталась сама принести еду, уронила ее и попыталась сама убрать беспорядок. Однако все пошло не так, как она задумала.

—Я хотел… почистить все… очень хотела, но было очень больно…— продолжила Диртес, еще раз вытирая лицо.

Голова Лахлана резко повернулась к Диртес, услышав, что она почувствовала боль. Следы, оставленные в беспорядке, вспыхнули в его сознании. Его рука протянулась, схватила Диртеса за лодыжку и потянула ее к себе, чтобы рассмотреть поближе.

— Ох! Что вы пытаетесь сделать…?!

— Черт возьми…

Ее подошва была красного цвета. Царапины и порезы покрывали ее ноги. Диртес изогнула тело, отчаянно пытаясь вырваться из его хватки за лодыжку. Он плотно прижал ее пижаму к ее ногам.

— Держись крепче.

Что он имеет в виду?

Из-за того, что она теперь внезапно оказалась ближе к потолку, Диртес не могла сразу понять, что происходит. Теперь его лицо было всего в нескольких дюймах от нее. Ее тело дрожало, и она держалась за его шею для поддержки. Лахлан внезапно поднял ее и теперь нес.

Его вид оставался стоическим, как если бы он нес простую куклу. Вскоре Диртес почувствовала мягкую прохладу кровати. Лахлан сел на край кровати и осторожно опустил ее.

— От-отпусти!

Диртес громко взвизгнул от его действий. Несмотря на это, лицо Лахлана оставалось бесстрастным, как будто он не слышал ее слов. Было видно, что ее ноги в ужасном состоянии.

***

Диртес колебаласт. Непонятно, как все убрать. Как бы осторожно она ни делала шаг, везде, где бы она ни стояла, был невидимый осколок.

Тревога росла с каждым шагом. В конце концов она теряет фокус и наступает на место со множеством осколков. Даже после того, как она наклонилась и удалила как можно больше фрагментов, постоянная боль на ее ногах сигнализировало, что не все были удалены.

И все же она не могла просто оставаться здесь. Все, что у нее было, это тонкая простыня, обернутая вокруг ее тела. Осторожно Диртес продолжала отталкивать осколки на земле.

Сначала она хотела собрать смесь мусора и еды руками, но, получив еще один порез, решила прикрыть их тканью.

Ее следующим препятствием было то, что делать дальше. Обе руки и ноги Диртес были покрыты порезами, и она понятия не имела, что с ними делать.

Она снова почувствовала себя слабой женщиной, которая ничего не понимает.

«Что именно я могу сделать? Что, если бы я не была дочерью графа… Что, если бы у меня не было служанок? Я бы не смогла хорошо поесть и не знала бы, как убирать за собой».

При этой мысли ее мысли мысленно вернулись к лицу Хелен. В выражении лица, которое у нее было тогда, было столько жалости. Жаль ее.

«Почему я…

Должно ли со мной обращаться таким образом?»

При этой мысли Диртес сразу же смутилась. Она была на территории своего врага. Место, которое она заняла после того, как поменяла свою жизнь на клятву.

«…Нет.

Хотя я ненавижу находиться в этом месте, еще больше я ненавижу быть в центре жалостливых взглядов людей».

На мгновение погрузившись в свои мысли, она восстановила самообладание и поднялась. Ее ноги жгло от каждого ее малейшего движения.

«Хелен всегда каждое утро приносила мне пару тапочек…»

Если бы она знала, что окажется в таком затруднительном положении, узнала бы она, откуда Хелен их берет. Ну, теперь она ничего не могла сделать. Ее голова просканировала пространство рядом с комнатой, в которой она была.

Хотя ей не удалось найти то, что она изначально искала, она нашла другие полезные предметы.

Пижама, в которую она обычно переодевалась, чистые куски ткани, которыми вытирала лицо, и выглаженные простыни.

Диртес подняла кусок ткани, размышляя, глядя на него.

«Мне не нужна еще одна простыня, чтобы обернуть мое тело… Однако…»

Она опустила руку и начала оборачивать ткань вокруг ноги. Ее дыхание было неровным, когда она, шатаясь, шла к лестнице. Каждый шаг вызывал приступ боли по всему ее телу, и она вздрагивала. Тем не менее, Диртес не могла сдаться, она чувствовала, что должна пройти мимо лестницы.

То, что было разбросано по лестнице, казалось кусочками ее жалкой личности, а не разбитыми тарелками или едой.

В том состоянии, в котором были ее ноги, потребовалось много времени, прежде чем Диртес наконец смогла вернуться в комнату с несколькими обломками в руках.

«Что мне делать с этими…»

Убирать весь мусор всегда было работой горничных. И она никогда не спрашивала, куда выбрасывается упомянутый мусор.

«Если бы только Хелен была здесь…»

Если бы это было так, спросила бы ее Диртес? Нет, ей не пришлось бы даже думать о том, чтобы спросить об этом. Она принимала Хелен как должное.

Затем она продолжила. На этот раз используя большой лист, чтобы убрать больше мусора. Повторяя несколько раз, пока Диртес убирала все осколки с земли. Количество порезов и ран на ее руках и ногах увеличилось.

— Скоро будут люди?

Прежде чем уйти, Хелен сказала, что пойдет и поговорит с Лахланом. Тогда не пришлет ли Лахлан еще одну служанку ко мне? Скрип входной двери прервал мысли Диртес о новой горничной на полпути. Не медля ни секунды, Диртес потащила за собой скатерть, содержащую осколки разбитых тарелок и еду, и нашла место, где можно спрятаться.

«Лахлан».

Она даже не слышала его голоса, но почему-то была убеждена, что Лахлан пришел за ней.

— Диртес!

Ее тело согнулось еще ниже, а глаза еще сильнее закрылись при звуке его крика. Как она и ожидала, это страшно. Что, черт возьми, этот человек собирается сделать со мной… Что еще он может сделать?

Вскоре Диртес услышал, как открылась дверь. Ну, лучше было бы сказать «сломалась». В комнате было тихо, тишину теперь нарушал звук прерывистого дыхания. Осторожно, чтобы не издать ни звука, она придвинула простыню ближе к себе. Он пришел сюда после того, как услышал от Хелен? Диртес понятия не имела, что Хелен могла сказать Лахлану, но, скорее всего, это было что угодно, только не положительное.

В этот момент она подумала, что Лахлан схватит ее за шею, спросив о причине отставки Хелен.

«Пожалуйста… Просто развернитесь и уходите…»

В этот момент Диртес завидовала всему, что было в комнате. Если бы только она могла быть кем угодно, только не собой в данный момент. Чем угодно. Пока она могла избегать его. Если бы это было просто пятно на обоях. Если бы только ей не нужно было чувствовать, как в ней быстро растет такой сильный страх.

Руки Диртес сжались крепче, когда она искренне молилась, чтобы Лахлан просто развернулся и вернулся туда, откуда пришел, не найдя ее.

Однако ее молитвы провалились, и ее разум опустел еще до того, как она успела закончить имя бога, когда Диртес встретилась с голубыми глазами Лахлана.

Диртес снова почувствовала, что задыхается, когда эти пылающие голубые глаза напряженно смотрели на нее. Такое же чувство было у нее, когда Лахлан дал ей обет в пустыне.

Руки Лахлана медленно потянулись.

Представив, что Лахлан грубо утаскивает ее, Диртес отпрянула от него еще больше. Заметив это, его руки замерли на месте. Его взгляд переместился с ее лица на простыню перед ней. Когда их взгляды наконец разорвали контакт, Диртес нерешительно открыла рот, отчаянно не давая страху проникнуть в ее слова.

— Я действительно… я действительно хотела убрать все… мне было больно…

При ее словах он наклонился вперед, поднимая ее на руки.

Лахлан прищелкнул языком, осматривая раны на ее ногах, прежде чем развернуться и выйти из комнаты. Когда он вернулся, в его руках была деревянная коробка с различными лекарствами и бинтами внутри.

— Дай мне свои ноги. Ты с ума сошла? Если бы вокруг меня разбили тарелки, я бы остался на месте. Какого черта ты ходишь по ним?

«…»

— Объясните мне, какую причину ты придумала, чтобы убедить себя затащить их в эту комнату? Ты должна был просто оставить все там.

—Я… хотела почистить…

— Почистить? Кто-то вроде тебя когда-нибудь делал что-то подобное раньше?

«…»

— Боже мой, все это только для того, чтобы сделать такую ​​бесполезную вещь.

Пока он говорил, Диртес опустил голову. Раны на ее ногах кричали в агонии, посылая потоки боли по всему телу, когда что-то холодное касалось их. В глазах Диртес начало расплываться.

— Ты плачешь? Это так больно?

Голова Диртес опустилась еще ниже. Удивленный Лахлан только вздернул подбородок, указывая на пузырек с лекарством, в котором было коричневое вещество. Капли слез продолжали течь.

— Подожди минуту.

Лахлан, сбитый с толку, встал и вышел из комнаты, прежде чем вернуться с парой тапочек в руках. Тапочки, которые он теперь протягивал Диртес.

— Сначала надень это…

— Где я могу найти тапочки?

— О чем ты?

— Скажи мне, откуда ты их взял.

Диртес, на которой теперь были тапочки, повернулся, чтобы посмотреть на аптечку. В ее душе скопилась обида. Она не хотела, чтобы с ней обращались как с жалким человеком в этом месте. Вытерев слезы тыльной стороной ладони, она взяла себя в руки. Она заговорила намеренно более громким голосом.

— Все эти предметы тоже.

Диртес указал на простыню на полу.

— Куда мне пойти, чтобы их выбросить?

Она снова заговорила, на этот раз повернувшись лицом к Лахлану, не избегая его взгляда.

— Пожалуйста, расскажи мне все.

Закончив, Диртес закусила губу, сдерживая слезы.