Невеста губернатора (Новелла) - Глава 32

Диртес открыла глаза. Солнце, пробивающееся сквозь шторы, слепило глаза. Когда она попыталась поднять руки, чтобы закрыть глаза, поняла, что что-то тяжелое обернуто вокруг ее талии.

«……!»

К счастью, она вспомнила об этом прежде, чем успела закричать. Диртес молча медленно повернула голову. Так и знала. Там Лаклан тихо спал с закрытыми глазами.

Диртес двигалась осторожно. Но рука, державшая ее за талию, казалось, не хотела отпускать. В конце концов, ей пришлось поднять его руку.

Загорелые руки были длинными и толстыми. Когда Лаклан на мгновение слегка ворочался, подергивание его сильных мышц было одновременно странным и пугающим для ее глаз.

В Рамедесе аристократки только через картины и скульптуры могут видеть мужские тела. Летом, если случайно приходилось видеть простолюдинов с голым торсом, нужно было немедленно прикрыть глаза веером или отвернуться. Потому что это было этикой.

Диртес задалась вопросом, почему его тело было таким большим. Ни у кого из аристократов, которых она встречала на дворцовых банкетах или в зале Илландея, не было ни толстых рук, ни широких плеч, как у скульптур.

Диртес обернула его руку простыней и осторожно подняла ее.

В Рамедесе  женщину считали чуть ли не проституткой, если она первой прикоснется к телу мужчины. Так что в первый раз когда она проснулась в таком состоянии, Диртес не могла пошевелиться, пока он не встал. Через некоторое время Лаклан еле как открыл глаза, когда в дверь постучал слуга. Только тогда Диртес смогла выбраться из-под него.

Диртес осторожно опустила его руки и встала у кровати.

‘ Как долго ты будешь таким?’

Вот уже неделю он спит в комнате Диртеса.

Когда неделю назад Лаклан переодевался в ее комнате, Диртес заколебалась и отступила в угол комнаты.

Увидев Диртес, как будто она столкнулся со зверем, Лаклан сказал, что, если она не переоденется в пижаму и не ляжет немедленно, он переоденет ее сам. После этих слов Диртес переоделась быстрее, чем когда-либо прежде, и забралась в кровать.

Вскоре Лаклан выключил свет и тоже лег. Кровать заскрипела и чуть опустилась под его тяжестью, и Диртес покатилась к нему. Его руки обвились вокруг ее талии с приятным смехом.

‘Стоило попросить Хелен остаться’ — подумала Диртес и покачала головой. Хотя этот человек не из тех, кто вообще заботится о присутствии других людей.

Вскоре его дыхание коснулось затылка. Она изо всех сил пыталась вырваться, но руки вокруг талии были тверды. Его рука притянула ее ближе к себе. Всякий раз, когда она ощущала Лаклана сквозь тонкую ночную рубашку, она трепетала, словно ее коснулся огонь. В конце концов, измученная и задыхающаяся, у нее не было другого выбора, кроме как тихо доверить ему свое тело.

Она чувствовала, как медленно двигается рука Лаклана. Диртес снова задрожала, когда рука, державшая его за талию, коснулась гладкого плоского живота. В тот момент, когда эта большая рука двинулась вверх и вниз еще немного, она задумалась, должна ли она укусить свой язык. К счастью, на этом движения Лаклана остановились.

В руках Лаклана, которые больше не двигались, Диртес почувствовала облегчение. И вскоре она сама себе удивилась.

Она привыкала к поведению Лаклана.

Диртес тихо вышла из комнаты. Она  почувствовала присутствие людей на первом этаже вместе со звуком грохота посуды. Диртес спустилась на первый этаж и вошла в черную дверь. Она увидела комнату такой, какой она была, когда Лаклан впервые показал ее.

Он сказал, что она может использовать все, что есть в комнате. Тут было почти все, что ей было нужно. От нижнего белья до обуви. Конечно, платьев, которые она носила в графской резиденции не было. Вместо этого в шкафу была аккуратно развешена одежда, которая была намного легче и удобнее, чем одежда из Рамедеса.

Диртес уже привыкла переодеваться самостоятельно. Одевшись, Диртес встала перед зеркалом и дотранулась до воротника. Слегка скомканный конец выглядел стильно. Сначала она не знала, как завязать эту простую вещь, поэтому ей пришлось научиться этому у Хелен.

Диртес поспешила на кухню. При ее появлении Хелен повернулась, чтобы поприветствовать ее.

— Аланаху, Диртес.

— Аланаху, Хелен.

Теперь, когда Хелен обращалась к Диртес, она не использовала слово Леди. Диртес попросила об этом. Когда Хелен впервые услышала эту просьбу и спросила Лаклана, что делать, он сказал делать так как пожелает Диртес.

После краткого приветствия Диртес подошла к столешнице. Хелен приготовила завтрак.

— Спасибо за еду.

— Съешьте всё.

Когда Диртес повернулась со своей тарелкой, Хелен заговорила сзади, словно напоминая ей. Диртес слабо кивнула. Она знала, почему Хелен так говорила. Она всегда специально не доедала еду.

Диртес направилась в столовую рядом с кухней. Изначально он был построен для развлечения гостей. Вот почему в столовой был достаточно длинный стол для ужина.

Диртес, сидевшая в дальнем конце стола, бессильно держала вилку. Сколько же времени прошло, что она так привыкла к такому началу дня.

Проснулась утром, умылась, переоделась и поела. Днем была рядом с кабинетом Лаклана, выполняя то, что он задал, а днем, когда работа была закончена, они с Хелен убирали дом.

Она не могла понять, почему Лаклан доверял ей работу.

‘Он бы не привел меня, чтобы сделать из меня горничную.’

Пока она жевала хрустящие овощи, Диртес снова погрузилась в свои мысли. Конечно нет. Когда она ложилась спать, уставшая после рабочего дня, Лаклан всегда приходил к ней . Обнимал ее и засыпал.

В первый день она так нервничала, что было трудно дышать, не то что спать. На второй день она пыталась продержаться до рассвета, но в итоге уснула еще до восхода солнца. На третий день заснула до полуночного звонка. Теперь она засыпала еще раньше.

Поэтому Диртес боялась. Разве она не перестанет удивляться, когда однажды он окажется на ней сверху?

Даже пока Диртес думала об этом, ее руки и рот постоянно двигались, так что овощи на тарелке быстро исчезали.

«Сколько писем сегодня?»

Лаклан попросил ее переписать аккуратным почерком письма, которые он написал. Это не было чем-то незнакомым. В Рамедесе люди прикладывали много усилий, чтобы отправить друг другу письма, чтобы просто поздороваться или пригласить на банкет. Поэтому дворяне нанимали писцов по высоким ценам. И одним из малоизвестных фактов о Расселах было то, что у них не было писцов.

Работа Диртеса заключалась в том, чтобы переписывать письма отца и отправлять ответы дворянам. Это тоже было то, что она любила делать. Потому что это единственное, что ей было разрешено.

Хотя ей не разрешали с самого начала. Это было потому, что граф Рассел ненавидел, когда две его дочери занимались чем-то иным, кроме основных добродетелей и знаний, которыми должна обладать благородная дама.

— Это не то, чем ты должна заниматься.

Пытаясь что-то сделать, Диртес всегда приходилось слышать этот строгий голос. Затем однажды их писец внезапно скончался в результате несчастного случая на лошади. Слушая ворчание отца о том, что потребуется некоторое время, чтобы найти кого-то нового, Диртес осторожно протянула письмо, которую она переписала.

Диртес, видя, как ожесточилось лицо отца, поспешно добавила. Она сказала, что хочет помогать только до тех пор, пока не найдут нового писца.

Каждый раз, когда граф вручал ей письмо, Диртес обнимала отца как собачка и нежно целовала его. Когда выражение привязанности вернулось, чего она не делал с детства, граф велел ей перестать, но он не выглядел оскорбленным. Вот так Диртес умоляла отца позволить ей что-нибудь сделать.

Вскоре это стало ее работой.

‘Никогда не думала, что буду заниматься этим снова здесь.’

Прежде чем она успела это осознать, ее рука остановилась. Еда, что готовила Хелен, всегда была свежей и вкусной. Но Диртес всегда что-то оставляла после себя. Диртес посмотрел на остатки жареного мяса с одной стороны тарелки.

Выздоравливающий организм жаждал больше еды, поэтому аппетит всегда был хороший. Но она не могла съесть оставшееся мясо.

Когда она был в Рамедесе, ей разрешалось есть мясо в определенном количестве только один раз в неделю. По крайней мере, так было после того, как в детстве она несколько раз упала в обморок, жалуясь на головокружение, и после того, как один врач дал графу совет.

Мясная трапеза всегда сопровождалась графом. Он напрягался, как только его дочь пыталась съесть еще немного. Так что Диртес не могла любить мясо. Потому что, съев его, она чувствовала, будто совершает грех.

Скрип.

Диртес, которая несколько раз тыкала мясо, наконец сдалась и уже собиралась встать, когда услышала, как открывается дверь. Повернув голову, она удивленно встала.