Невеста губернатора (Новелла) - Глава 6

Единственный аукцион, о котором Диртес знала на данный момент, проводился еженедельно в столице Иландея Холл.

Это был аукцион, на котором продавались такие предметы, как работы известных художников, найденные на сельских складах, новые специи и ароматы, привезённые из-за моря, драгоценные камни, такие как алмазы, добытые из колониальных шахт, и красочные перья, приобретённые в экспедициях.

Следовательно, это самое живое и яркое место в обществе, поскольку все в восторге от новых привезённых вещей. Они получают возможность выставить напоказ свое богатство в благородной манере.

Диртес тоже нравилась Иландея Холл, хотя временами у нее возникали проблемы из-за переполнявшей ее энергии. Особенно из-за того, что всякий раз, когда в Сауле появлялось что-то новое, Сирен умоляла Диртес последовать за ней.

Обычно мы были в состоянии пойти туда, купить что-нибудь или принять участие в чем-то подобном. Однако, по крайней мере один раз в году, все было наоборот.

Раз в год, в особый день, аукционный дом Иландеи выставляет предметы, подаренные аристократами. Все доходы от покупок шли на благо королевства и для бедных и обездоленных.

Дело в том, что дворяне не беспокоились о том, что не смогут заработать. Им было важно то, какой предмет они выставят, поскольку у них не хватало смелости предоставить что-то потрепанное или ненужное. К счастью, Диртес никогда не переживала из-за аукциона.

Каждый год с тех пор, как она родилась, граф Рассел жертвовал портрет Диртес аукционному дому Иландеи.

Портреты были предметами, которые не могли быть написаны без разрешения клиента. Это делало графа Рассела знаменитым, ведь он присылал множество художников, которые хотели написать портреты его дочерей. Он не просил больше портретов своих дочерей, за исключением своих собственных портретов и портретов, которые должны быть отправлены аукционисту.

Диртес и Сирен не часто выпускали из дома. Иногда, даже когда они посещали зал Иландеи, их всегда видели в вуалях. Единственный банкет, на котором они присутствовали, был достаточно небольшой, проходивший в королевском дворце несколько раз в год. В результате многие захотели получить портреты двух сестер, так как их было очень трудно увидеть лично.

Это была большая честь — посетить графа Рассела и увидеть портрет Диртес. С течением времени портреты, которые висели на стенах, отдавали тем, кто смотрел на нее, кто видел, как молодая девушка с ангельской улыбкой превращается в красивую даму, как если бы она была цветком в полном цвету.

Граф Рассел знал о красоте своей дочери, однако он был противоречивым человеком. Он хотел выставить ее красоту напоказ всему миру и в то же время скрыть ее. Он хотел, чтобы красоту его дочери видели и хвалили только знатные и богатые люди, поэтому каждый год отправлял портрет Диртес на аукцион в Иландее.

Поэтому портреты юной леди Рассел всегда были самыми дорогими среди всех подаренных вещей.

Тем временем был подарен огромный алмазный драгоценный камень, который добыли в одной из шахт. Это была реклама колониального проекта и бизнеса, который финансировался королевской семьей. Помимо портретов, цена драгоценных камней также резко возросла, поскольку они были чрезвычайно редкими и ценными.

Когда в прошлом году драгоценные камни были проданы более чем в десять раз дороже, чем портрет Диртес, люди предсказывали, что ее рекорд по ценам наконец побьют.

“Как жаль, что рекорд побит.”

— Да, я думал, что портрет леди Диртес снова будет продаваться по самой высокой цене в этом году.

Хотя те, кто участвовал в аукционе, говорили с сожалением в голосах, в них не было никакой искренности. Затем появился портрет Диртес. Как всегда, это был последний предмет, выставленный на аукцион. Однако на этот раз аукционный дом был полон интереса к драгоценным камням с бриллиантами, которые только что были ввезены.

“Тысяча фунтов!”

Вскоре заиграла вступительная песня, и люди начали поднимать руки, как обычно. 1 тыс., 3 тыс., 4 тыс. В прошлом году окончательная цена портрета была 9000, в то время как выигрышная ставка драгоценного камня, который только что был продан, составила 91 000 фунтов.

“9 тысяч!”

Крики, которые каждый раз увеличивали цену торгов на тысячу, начали исчезать. Участники торгов переглянулись и вскоре начали поднимать цену сотнями. С этого момента это была просто битва за то, кто сможет продержаться дольше. Те, кто был доволен своей ставкой, опустили руки и сели. Через некоторое время только двое из дворян, которые несколько месяцев назад часто посылали письма Диртес, стояли на ногах.

“10 тысяч!”

Когда молодой маркиз, который каждый день посылал графу цветы, объявил цену, вокруг него разразились аплодисменты. Десяти тысяч фунтов хватило бы, чтобы купить особняк в столице и по-прежнему продолжать жить с комфортом.

— Есть еще претенденты?” — крикнул брокер, глядя сквозь толпу. Затем из угла комнаты поднялась рука.

“Сто тысяч фунтов.”

На мгновение в аукционном доме Иландеи воцарилась полная тишина. Затем, почти сразу же после этого, комнату наполнил звук бормотания.

«Что?”

“Сто тысяч фунтов?”

— О чем вы говорите? Кто это сказал?”

Аукционный дом ста таким громким и шумным, что даже голос следующего человека не был слышен отчетливо. Брокер несколько раз пытался попросить, чтобы люди вели себя тише, но шум, наоборот, рос, а не затихал. В суматохе брокер окликнул человека, сделавшего ставку в 100 000, пытаясь восстановить мир в аукционном доме.

“Сто тысяч фунтов, если вы хотите выиграть тендер, вам придется купить его во что бы то ни стало.”

«Я знаю.”

Мужчина ответил холодно и спокойно. С этими словами маклер ударил деревянным молотком по платформе. В очередной раз портрет Диртес побил собственный рекорд. Наблюдая за всем этим с балкона второго этажа, Диртес заметила мужчину средних лет, входящего в помещение вместе с брокером.

— Его внешность немного изменилась… Но я уверена, что именно он купил его пять лет назад…

Ее портрет каждый год продавался другому человеку. И согласно аукционному дому Иландеи, все платежи, которые были сделаны, были выполнены аккуратно и без каких-либо нареканий. Однако покупатель никогда не давал никакой информации о своем статусе или положении.

Поэтому, несмотря на то, что граф Рассел был чрезвычайно доволен суммой, за которую был продан портрет, он был недоволен тем, что не знал, кто был покупателем.

— Мне неприятно думать, что у группы грязных людей с кучей лишних денег есть твой портрет.”

— Ничего не поделаешь. К участию в аукционе допускаются все желающие.”

— Каждый раз я понятия не имею, кто это. Я чувствую себя нехорошо, не зная, кто это купил. До сих пор только один маркиз, маркиз Бирдин, знал о местонахождении картины. Я собираюсь прекратить выпуск этих портретов, так как уверен, что за ними стоит кто-то, кто покупает их всех.”

Маркиз Бирдин был старым аристократом, проживавшим в отдаленной местности и не показывавшимся в светских кругах столицы. Его молодой внук был тем, кто активно проявлял себя от его имени. Кое-кто предположил, что маркиз купил портрет Диртес для своего внука.

Тем не менее, внук возразил, сказав, что он еще не видел её портрет, и пожаловался на то, что он приехал в столицу только после того, как его дед оставил приз.

— Ну, по крайней мере, они этим помогают бедным…” — сказала Диртес, пытаясь успокоить отца. Но внутренне ей тоже было любопытно, в чьих руках сейчас находятся портреты.

— Живо просыпайтесь! Босс идет.”

Диртес очнулась от глубокой задумчивости, услышав крик мужчины.

Они разбудили женщин криком. Вскоре к костру подошла новая группа мужчин. Среди них был один человек, довольно крупный, с суровым выражением лица. И в отличие от окружающих его людей, он был одет в военную форму Рамедеса, состоящую из ярко-красных и темно-синих цветов.

Он подошел к человеку, который будил женщин, и с силой пнул его в голень.

“Эк!”

Человек, которого пнули, упал на песок и закричал, схватившись за раненое место.

— Я же сказал называть меня губернатором.” — проговорил босс, наступив при этом на руку мужчины. Раздался крик, на этот раз сопровождаемый омерзительным треском. Перед лицом насилия, которое происходило у них на глазах, женщины инстинктивно понимали, что с этого момента с ними может случиться что-то плохое.

Мужчину пнули еще пару раз, прежде чем он начал трястись, как в припадке, и потерял сознание. Затем, как будто потеряв к нему всяческий интерес, босс отвернулся от него. Женщины быстро попятились. Они не хотели впутываться в то, что происходило у них на глазах.

Он подошёл к Диртес и встал перед ней. Вытянув одну руку перед собой, он поклонился, приветствуя ее. Это был этикет аристократов.

— Добро пожаловать в Саул, леди Диртес.”

При этих словах Диртес сделала шаг назад. Капитан упомянул, когда они ещё были в лодке, что только небольшая горстка людей знала, кто она и что она делает на борту корабля.

Значит, экипаж знал, кто она такая, но не упомянул ее имени. Это было сделано для того, чтобы женщины-заключенные не смогли выяснить ее личность. Так откуда же этот человек знает об этом?

Диртес медленно повернулась к нему лицом. Первым она почувствовала неловкость. Он был одет в военную форму, но, как ни странно, было похоже, что он украл её у какого-то солдата из Рамедеса. Более того, его приветствие было крайне неуклюжим. Одна рука находилась слишком низко, а кулак, который не должен был двигаться, дрожал.

Когда она впервые увидела военную форму, медали были не так заметны. Однако теперь, когда она наблюдала их вблизи, она могла сказать, что расположение и порядок, в котором они были размещены, был неправильным.

— Этот человек не может быть дворянином.

Он не аристократ и не солдат. Несмотря на то, что в голове она отметила этот факт, она не осмелилась произнести его вслух. В конце концов, его жертва, потерявший сознание мужчина, все еще лежал на песке позади нее. Нетрудно было предположить или предсказать, что любой поступок, который разочарует этого человека, приведет к тому, что она будет в таком же положении.

Заметив, что Диртес стоит неподвижно, не отвечая, мужчина выпрямил спину.

— Я Алекс Фишер, губернатор Размана.”

“Разман?”

Названия единственных двух городов в Сауле — Бёрнст и Индевор. Она еще не слышала о таком городе, который назывался «Разман». Более того, если бы какой-то человек был бы достаточно хорош, чтобы быть назначенным губернатором, она бы услышала его имя хотя бы один раз. Тем не менее, это было впервые, когда она услышала имя «Алекс Фишер».

— Разман пока ещё не классифицирован и не известен в высших кругах, но это третий город в Сауле. Очень скоро он будет сертифицирован нашей родной страной.”

“…”

Другими словами, они построили его сами. Ей сказали, что все в Сауле должно быть сначала одобрено родиной. Тем не менее, мужчина только что упомянул, что Разман еще не был сертифицирован Рамедесом. Она сомневалась, существует ли такой город на самом деле, но еще больше сомневалась в том, что человек, стоящий перед ней, действительно достоин называться «губернатором”.