Невеста губернатора (Новелла) - Глава 94

Внезапные слова потрясли его. Одно предложение остановило его сердце. Сильное ощущение, неизвестно, боль это или удовольствие, пронзило тело. Он не мог сказать, ночь сейчас или день. Не мог сказать, лежит он или стоит. Единственное, что осталось в мире, это ее шепот. Она уничтожила все и оставила Лаклану только себя.

“Это было так?”

Лаклан вспомнил, как впервые увидел ее в пустыне. В тот момент, когда он подумал, что пришла смерть.

Он не мог определить, что это было за ощущение, так как оно одним прикосновением опутывало все, одним словом схватывало душу и в одно мгновение переносило туда и обратно между высшими и низшими местами.

Он думал, что уже влюбился в нее, но он ошибался. Когда Лаклан услышал слово “люблю”, он понял, что полностью погрузился в бездну по имени Диртес. И что он был бы счастлив остаться там навсегда.

Она обняла Лаклана за шею, и легла, прижимаясь телом. Лаклан тоже поднял руки и обнял девушку, которая была так тепло прикована к нему, как будто кусочки складывались воедино. Единственное, что мог слышать мир — это звук горящих свечей в лампах и стук сердец двоих. Уже одно это доказывало ему, что этот момент не был иллюзией.

Лаклан наконец вернулся к реальности, когда услышал хлопанье крыльев птиц, летящих по ночному небу. Он пробормотал глухим голосом:

— Диртес… Я…

Но пальцы, сжимающие его грудь, лишили его дара речи. Одна за другой пуговицы на его свободной рубашке расстегивались.

Ее пальцы медленно двигались вниз. Чем больше она двигалась, тем больше грубого дыхания просачивалось сквозь зубы возбужденного Лаклана.

Словно мальчишка, впервые испытывающий это, он тихо ждал ее, затаив дыхание.

Все пуговицы были расстегнуты, рубашка откинута назад, длинные пальцы осторожно ощупывали твердую грудь. Каждое мимолетное ощущение жгло его. Лаклан молча следил за движениями ее белых пальцев, словно одержимый возбуждением, выходящим за пределы.

— … Когда ты вернешься?

— … Семь дней спустя.

«Нет, я вернусь раньше.»

Но он хотел увидеть ее счастливое лицо, когда он вернется раньше, чем ожидалось. Даже в этот момент Лаклан горько усмехнулся, поскольку он был потрепан только тем, что желал этого.

Диртес знает? О том, что каждое мгновение, каждую минуту и ​​каждую секунду он боролся только за нее. О том, что он всегда выжимал из себя все, лишь бы увидеть еще одну маленькую улыбку на ее губах. О том, что его сердце упадет на бесконечную дыру, если он заметит хоть малейшее ожесточение в выражении ее лица или ее взгляд, устремленный в другую сторону.

Услышав ответ Лаклана, Диртес слабо улыбнулась.

— Я буду ждать тебя.

— … Угу.

— Когда ты вернешься… Я хочу кое-что сказать.

— …….

Вместо того чтобы спросить, что это, Лаклан представил себе день, когда он вернется в Индевор.

Прирученные, энергичные лошади отправятся в путь и быстро доберутся до Белта-Пойнт, а подготовленные туземцы приготовят лодки, чтобы отправиться к только что обнаруженным рудникам. После всех исследований люди будут рады приветствовать солдат, которые вернулись быстрее, чем когда-либо. Наконец, когда он вернется в резиденцию губернатора, Диртес выбежит с широко открытыми от удивления глазами, и в его обьятах скажет, что скучала по нему.

“И…”

Лаклан вспомнил, что она еще не ответила ему на его предложение. Для него это было так важно, что он не смел жаловаться, почему она не отвечает, даже в шутку. Может быть, это то, что она хочет сказать?

Хотя он знал, что это было произвольное воображение, Лаклан не мог перестать воображать его. Он не хотел выходить из великолепия в нем. Теперь приближался день, когда все, чего он хотел, окажется в его руках.

— Ах!

Думая, что он будет дергать Диртес до утра, он сильно застонал. Это было из-за того, что ее рука гладила его мужество, у которого была твердая эрекция и давил на ее живот. Рука, которая терлась о его одежду, вскоре смело схватила его штаны. И в тот момент, когда его штаны опустились, его пенис поднялся и выскочил, показывая очень сердитый вид.

Но Диртес не отступила. Такое отношение еще больше взволновало Лаклана.

— … Диртес?

Удивленный, он позвал ее. Она медленно приподнялась и, не отвечая, начала снимать свою сорочку. Лаклан сглотнул, увидев белую кожу, которая обнажалась каждый раз, когда она расстегивала подол своей одежды.

Он осторожно положил руку на полностью открытую грудь. Его мышцы дернулись от знакомого тяжелого, мягкого прикосновения, наполнившего его ладонь. Это был жест подготовки к грядущим удовольствиям.

Послышался слабый звук падающей на пол одежды. Его богиня возвышалась над ним, обнаженная. Теперь Лаклан точно знал, что она собирается делать.

— Диртес, почему вдруг…

Сказав это, он не мог оторвать глаз от ее сияющего, поднимающегося тела, касающегося области его гениталий. Слегка коснувшийся кончик соскользнул с хлюпающим звуком. Из-за этого она, сидевшая на нем с выпрямленным телом, не смогла удержать равновесие. Тут же она снова выпрямилась и попыталась подвигаться. Лаклан быстро схватил ее за руку.

— … Почему ты это делаешь?

Голос Лаклана понизился в ситуации, которую он даже не мог себе представить. Его голос, приглушенный, чтобы скрыть взволнованное дыхание, был подобен ревущему зверю. Он не мог понять, почему Диртес внезапно это делает. Она никогда не хотела его так сильно, хотя они безумно желали друг друга в особняке Виктории.

Он был взволнован и в то же время обеспокоен тем, что Диртес, которая всегда была застенчивой и даже не давала разглядеть ее, внезапно делала такое.

— … Потому что я боюсь.

Из ее уст сорвался неожиданный ответ.

— Ты боишься? Чего?

Когда он спросил, чего она боится, Диртес не смогла ответить. Это было то, что она сказала, но она сама не знала ответа.

“Чего я боюсь?”

В глазах смущенной Диртес появилась ланспазия, которую поставили в комнате. С каких пор это место стало таким полным цветов? Куда бы она ни посмотрела, везде были эти цветы. Почему-то, казалось, что чем больше было цветов, тем больше исчезал страх. Но сейчас, будучи с Лакланом, эти цветы пугали ее больше всего.

Диртес снова обняла Лаклана. Она чувствовала, как под ней подергиваются напряженные мышцы, чувствительные к изнуряющей жаре. Диртес подняла голову и искала его губы. Лаклан с радостью принял ее акт влечения к нему.

Их языки переплелись между открытыми губами, словно ожидая. Несмотря на то, что он запутал корень языка так, что причинил ей боль, Диртес не отступила. Ей нужно, чтобы он вошел в нее. Он хотела быть ближе. Казалось, что эта тревога уйдет, если она будет находиться с ним в контакте без малейшего промежутка.

— Лаклан, на тренировку…

Диртес собиралась спросить, может ли она пойти с ним, но поняла, что она собиралась сказать, и быстро заткнулась. В последнее время она думала, что она странная, но пытаться сказать что-то вроде этого?

Она слышал от людей насколько важны регулярные тренировки. Это была одна из главных обязанностей губернатора. Но…

Диртес поняла это в тот момент, когда встретила взгляд Лаклана. Если бы она сказала хоть одно слово, чтобы он не уходил, он бы это сделал.

“… Он бы не ушел.”

Он откажется от главного долга, данного ему как губернатору. Если бы кто-то прочитал ее мысли сейчас, он бы насмехался над ее высокомерием. Но Диртес знала, что он обязательно выберет ее.

“Нельзя.”

С того момента, как она сняла вуаль, с того момента, когда она решила остаться здесь, все начало усложняться. А в центре был Лаклан. Какими бы ни были оправдания, это правда, что он захватил женщину, которая напрявлялась к другому человеку по приказу короля.

Враги, воспользуются этим как предлогом для нападения на Лаклана. Не только на Лаклана. Скорее всего, нападут на весь Индевор.

Теперь надо действовать осторожно. Она не может показать ни малейшей лазейки. И не только для того, чтобы уклониться от атаки. Диртес нравился Лаклан, который был занят выполнением своих обязанностей губернатора. Ей нравился Лаклан рядом с ней, но ей нравился он и в окружении людей в управлении.

Всякий раз, когда Лаклан отсутствовал, люди рассказывали Диртес, что он сделал для Индевора в прошлом. На лицах тех, кто хвалил Лаклана, была гордость, как будто они гордились своей семьей. Абсолютное доверие и привязанность людей. Диртес также надеялась, что их гордость сохранится и в будущем.

Так что не стоит держаться за Лаклана из-за собственной жадности.

— … Будь осторожен.

Таким образом, Диртес сказала что-то другое. Пока она изо всех сил пыталась удержать жадность, которую не могла пробудить в своем сердце, нежный поцелуй омыл ее глаза.

— Я не знал, что ты так напугана и обеспокоена. Если подумать, я не смог толком объяснить тебе, куда и как я туда поеду. Он закончится по расписанию, без каких-либо особых событий, как и раньше.

При слове “расписание”  Диртес вспомнила упомянутый им расписание. 7 дней. Он сказал, что это будет гораздо более короткий график, чем в прошлом году. Но люди в  резиденции сказали, что они часто отставали от графика из-за плохой погоды или иных проблем во время экспедиции.

— Однако… Мне немного неспокойно, что на тебя могут напасть.

Когда он сказал это, глядя на погруженную в свои мысли Диртес, она вспомнила, что собиралась сделать. Я залезла на него сверху, полностью голая. Под ее промежностью член, который резко поднялся, вцепился в нее, как бы умоляя, чтобы его впустили.

Когда Диртес сделала озадаченное выражение лица, Лаклан ухмыльнулся.

— Я знаю, что ты волнуешься, но… Не нужно перебарщивать.

В отличие от яростно бурлившего пениса, дружелюбный голос ее успокаивал. Тем не менее, с выражением жалости на лице, Диртес поняла, что он неправильно понял. Он, должно быть, думал, что она хочет утешить его своим телом. Когда Лаклан пытался уложить ее, Диртес схватил его за руку.

— Нет, Лаклан. Не для тебя.

Он был удивлен ее внезапным поступком и терпеливо ждал ее слов.

— Это я… Я хочу тебя.

Как только она закончила говорить, он перестал дышать. Когда его тело внезапно напряглось, Диртес задумалась, как прозвучали ее слова. Внезапно возник еще один страх. В особняке Виктории она даже боялась связаться с ним. Но теперь она сказала собственными устами, что хочет его.

Даже если это место было Индевором, она думала, что ее действия сейчас будут подвергнуты критике. Когда она задумалась так далеко, страх и стыд снова нахлынули на нее. Она торопливо попыталась схватить одежду, упавшую рядом, но Лаклан первым схватил ее за запястье. Это не было грубым движением, но она чувствовала желание никогда не отпускать.

— Диртес, моя богиня.

Он медленно поднес ее руку к лицу. Затем он нежно поцеловал ее в мягкую ладонь. На его лице не было ни смущения, ни презрения. Диртес могла видеть только радость верующего, словно которого призвал его бог.

— Если это то, чего ты хочешь прямо сейчас.

Губы, скользившие по ее ладони, остановились на кончиках пальцев. Зубы слегка впились в кончики пальцев. Это было легкое движение, при котором не чувствовалось никакой боли, но Диртес не могла пошевелиться, словно попала в капкан.

— Я сделаю все возможное.

Ночь подчинения началась.