Побег Великой Княгини (Новелла) - Глава 9
Аселла стояла прямо и смотрела туманным взглядом.
Ей было очень плохо. Ее мучала головная боль, до той степени, что она чувствовала, что ее голова ежеминутно раскалывается, но она не могла ничего сделать с этим. Кроме того, что болела спина после всех избиений, которые она получила ранее, спина все еще пульсировала даже после того, как она применила какую-то мазь для снятия боли.
— Пожалуйста, стойте ровно.
Когда тело Аселлы слегка дрогнуло, горничная, которая делала оборку вокруг груди, немедленно выразила холодное замечание.
Аселла молча смотрела на незнакомых служанок. Она несколько раз видела их лица, но не знала о них ничего, кроме того, что они были служанками Ребекки.
Она подавляла боль и пыталась сохранить свое сознание, когда ее зрение становилось размытым.
Затем она укусила губу и напрягла пальцы ног, чтобы лучше поддерживать осанку. Если бы она расслабилась в любую минуту, она упала бы в считанные секунды.
Несмотря на бледный цвет лица Аселлы, когда она кусала губы, горничная улыбнулась, как способ откровенно высмеять ее.
— Это потрясающее платье точно не заслуживает быть на такой леди, как вы.
Другие горничной продолжали издеваться над ней, закрепив рукава и укоротив край платья.
— Потом нам придется выбросить его. Как жаль.
— Ношение такого платья, которое выглядит так дорого, для вас является преступлением.
— Роскошное платье будет потом порвано. Это будет выглядеть ужасно.
— Мы не хотим причинить вам боль, поэтому, пожалуйста, не поймите нас неправильно.
Из уст горничной постоянно выходили грубые слова. Это было не то, что кто-то мог сказать или сделать дочери маркиза, но они не колебались ни в малейшем высказывании о ней.
Аселла молча слушала их ужасные слова, которые не могли задеть её.
За несколько дней они станут людьми, которых она и так никогда не увидит.
Рыцари и слуги, которые присягнули на верность семье Чарт, были изгнаны скорее после становления Филиппа маркизом. Все слуги в особняке были заменены теми, кто отвечал вкусу нового хозяина.
Острая игла пронзила запястье Аселлы. Игла была достаточно толстой, поскольку она фиксировала оборку.
— Вы гораздо чувствительнее, чем я думала, леди. Потерпите ещё.
— Я слышала, что вы хорошо держитесь при боли.
Аселла могла слышать сарказм служанок в их голосах.
Вместо ответа Аселла медленно опустила свой взгляд и посмотрела на свое запястье, которое было поранено иглой. На ее коже появилась небольшая рана с кровью. Она смотрела на это, пока одна из горничных не вытерла кровь с кожи.
— Вам не надоело молчать, миледи?
В конце концов они были правы, это было куда лучше, чем кнут, который так любил Филипп. Когда от Аселлы не было ответа, горничные посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Как я и думала, с вами и вправду все хорошо.
Издевательство над Аселлой продолжалось. Игла продолжала колоть ее тело в разных местах. На видимых участках царапины были мелкими, чтобы избежать оставления рубцов или следов, а на невидимых участках уколы были немного глубже.
— Простите, как вы леди? Я случайно, хоть я старалась как можно осторожней.
— Но я уверена, что леди было не больно.
Они улыбались, не умея сдерживать свои эмоции.
Аселла посмотрела глазами, которые были пустыми, ей уже было нечего терять. Если бы она закрыла глаза, не утихла бы суета или боль?
Это было одно из правил Филиппа, чтобы слуги не посещали Аселлу. Иногда она думала, что похожа на марионетку, со связанными руками и ногами. У нее даже было выражение лица, по которому трудно было сказать, смеялась она или плакала.
«Если ты дорожишь своей сестрой, то ты должна вести себя должным образом! Ты должна ценить мою доброту, Аселла», — частые угрозы Филиппа каждый раз словно звенели в ушах.
Она не ела с самого утра, ей стало не по себе, живот начал болеть. Звук разговора слуг казался далеким, будто они говорили не возле ее ушей и разговор затухал, затем снова усиливаясь.
Аселла почувствовала, что вот-вот потеряет сознание, и прикусила свою нижнюю губу. Железный запах, ужасный привкус во рту. Казалось, что каждую секунду она может потерять свою власть над телом.
Аселла думала, что может столько вытерпеть, и считала, что это нормально.