Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея (Новелла) - Глава 107

После того, как пик Цинцзин более десяти дней укрывал владыку демонов Ло Бинхэ, адепты наконец явились к Шэнь Цинцю с просьбой забрать его куда-нибудь, дабы «избежать нежелательного внимания».

— Учитель, я ненавижу этот пик Байчжань! — распалившись, твердила Нин Инъин. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Они такие грубые и нахальные, только и знают, что с утра до вечера ломать наши ворота!

— Учитель, — взмолился Мин Фань, не сдерживая льющихся по щекам слёз. — На сей раз это не только моё мнение! Этот адепт готов поклясться, прошу, поверьте ему! — Украдкой бросив взгляд на Ло Бинхэ, он предложил: — Почему бы вам с шиди Ло не отправиться к ним, чтобы, скажем, сойтись в каких-нибудь состязаниях? Быть может, это наконец поможет им выпустить пар, так что они перестанут нападать на наш пик?!

— У меня едва хватает времени, чтобы обсудить с учителем серьёзные вопросы, — холодно отозвался Ло Бинхэ, нимало не тронутый этой речью, — откуда у меня взяться времени, чтобы развлекаться с этими дикими мартышками?

Шэнь Цинцю лишь молча взмахнул веером.

Похоже, с точки зрения его ученика «серьёзные вопросы» включали в себя исключительно новые блюда, мытьё посуды, уборку — а также внезапные поползновения романтического характера, всякий раз застающие его врасплох…

— Учитель, — всхлипнул Мин Фань, — явите божью милость! Адепты с пика Аньдин заявили, что больше не желают помогать с починкой ворот, так что нам, вашим ученикам, отныне придётся преодолевать для этого многие сотни ли и платить из собственного кармана!

Всё это мало сказать, что ошеломило Шэнь Цинцю. В конце концов он сдался и под аккомпанемент бесчисленных благодарностей со стороны Мин Фаня и слёзных сожалений Нин Инъин покинул пик.

Право слово, для его старого сердца это чересчур.

В самом деле, за что ему всё это дерьмо?

Сперва приспешники шиди L выламывают дверь шисюна S — при этом наотрез отказываясь возмещать ущерб;

Когда же этот шисюн S обращается за финансовой помощью в департамент шиди X, тот заявляет, что не может одобрить подобные затраты;

После этого ученик М, презрев долг перед учителем, сподвиг сотоварищей на то, чтобы, позабыв о жертвенности и бескорыстии, совместными усилиями выпроводить наставника с горы.

Сущий бунт в родном гнезде, что и говорить!

Однако всё это нимало не повлияло на восторженное состояние духа Ло Бинхэ: до тех пор, пока он мог невозбранно липнуть к учителю, ему было положительно всё равно, где находиться. На самом деле, в глубине души он даже радовался, что эта толпа нытиков больше не будет околачиваться вокруг них целыми днями.

— Учитель, куда мы теперь направимся? — радостно бросил он, взяв его под руку.

Опустив взгляд на руку на своём локте, Шэнь Цинцю тотчас отвёл глаза, не в силах вынести подобного зрелища.

Право слово, сейчас они сильнее всего напоминали парочку юных дев, когда они под ручку весело шагают в лес по грибы╭(′▽`)╭(′▽`)╯

Это невольное сравнение так потрясло Шэнь Цинцю, что он не знал, плакать ему или смеяться.

— А куда бы тебе хотелось? — спросил он, выбросив из головы эти помыслы.

— Быть может, навестить места, где мы уже бывали прежде, — поразмыслив, предложил Ло Бинхэ, — чтобы взглянуть, насколько они изменились?

Так и получилось, что, выставленные с хребта Цанцюн, они отправились к первому месту назначения: городу Шуанху («два озера»).

Вообще-то, они могли бы достичь этого места за одну палочку ладана, полетев туда на мечах, но по каким-то своим соображениям Ло Бинхэ настоял на том, чтобы они отправились туда на повозке. Как бы то ни было, пока Шэнь Цинцю мог восседать в тепле и комфорте, он не возражал.

Однако, стоило им взойти на повозку, как Ло Бинхэ уставил на учителя пристальный взгляд (который он, надо думать, полагал незаметным и ненавязчивым), полный предвкушения и лёгкой стыдливости.

В тесной повозке было положительно некуда укрыться от этого жаркого взгляда, так что у Шэнь Цинцю по коже невольно поползли мурашки.

Он что, собрался заняться этим самым… в повозке?

«Даже не думай, этот наставник на такое в жизни не пойдёт!» — возмутился он про себя.

Это уж ни в какие ворота!

Однако глядя на застывшее выражение лица учителя Ло Бинхэ наконец понял, что они, скажем, не на одной волне, и покаянно свесил голову.

— Учитель… разве вы не помните? — беспомощно бросил он, опустив взгляд на собственные пальцы.

Уже уяснив, что обычно всё с этого и начинается, Шэнь Цинцю сдался:

— Что не помню? — со вздохом бросил он.

— Как же, — немного удивлённо отозвался Ло Бинхэ. — Тогда, в самом начале, учитель взял с собой группу адептов Цинцзин, чтобы они набирались опыта, и позволил мне сесть с ним в одну повозку…

Неужто Ло Бинхэ до сих пор помнит ту поросшую мхом историю!

Шэнь Цинцю, в свою очередь, умудрился основательно позабыть о подобных мелочах.

— Учитель не помнит, — взглянув на него, со вздохом заключил Ло Бинхэ.

Шэнь Цинцю поневоле почувствовал себя виноватым, столкнувшись с подобной сентиментальностью ученика. Жестом велев ему подсесть поближе, он похлопал Ло Бинхэ по щеке — для того это было все равно что для ребёнка — получить конфету.

— Учитель просто позабыл на мгновение и сожалеет об этом.

Похоже, угощение пришлось Ло Бинхэ по вкусу — уголки его губ так и поползли вверх.

— Да, учитель сделал для меня так много хороших вещей, куда более значительных. Как он может помнить их все?

«Вот не надо делать из меня святого лишь потому, что я чего-то не помню, — возмутился про себя Шэнь Цинцю: он абсолютно точно не мог допустить присвоения ему подобного рода нимба!

***

Главная улица города Шуанху, ведущая от городских ворот.

Они без особой цели брели по улицам, поглядывая по сторонам. Среди многочисленных лавочек, ломящихся от богатых товаров, трепетал флаг с изображением цветущей ветви. Он поневоле привлёк внимание Шэнь Цинцю, но как только его взгляд упал на стоящую за прилавком фигуру, привычная лёгкая улыбка, про которую говорят: «на вид — радушная, благовоспитанная и сдержанная, на самом же деле — холодная и равнодушная», мигом застыла на его лице.

— Что такое? — спросил как всегда чертовски внимательный к смене его настроений Ло Бинхэ. — Учитель кого-то узнал?

Под флагом помещался маленький вращающийся столик сродни тем, что обычно используют шарлатаны, за которым восседала необычайно красивая женщина. Откидывая за плечо шелковистые волосы, она подняла чистое чело, встретившись глазами с Шэнь Цинцю — и её лицо тотчас исказилось, будто она только что проглотила не меньше цзиня (мера веса, равная 500 г.) яда.

Затем рядом с ним она заметила Ло Бинхэ — и, само собой, её глаза тотчас засияли при виде его смазливой физиономии.

— Бессмертный мастер, — первой окликнула она Шэнь Цинцю, — надеюсь, у вас всё благополучно с нашей прошлой встречи?

— Немало воды утекло с тех пор, — признал заклинатель. — А госпожа всё хорошеет.

Этой красавицей оказалась госпожа Мэйинь собственной персоной.

Взмахом руки отослав околдованных ею посетителей, она освободила место для Шэнь Цинцю с учеником, приветив их улыбкой:

— Как я посмотрю, годы были милостивы и к бессмертному мастеру, ведь его сияющая очарованием весны улыбка говорит о том, что нынче он счастлив. Не от того ли, что пророчество вашей покорной служанки исполнилось?

При этих словах Ло Бинхэ сморгнул, заметив:

— Учитель, как я посмотрю, вас с этой госпожой немало связывает…

Хоть с лица его при этом не сходила радушная улыбка, Шэнь Цинцю почувствовал, как от его интонации во рту стало кисло.

Ведь, если подумать, то оригинальный Ло Бинхэ с госпожой Мэйинь были весьма бесстыдной парочкой, проводящей ночи друг с другом, когда им вздумается — и вот теперь они благочинно восседают один против другого, словно обычные горожане, которых ничто друг с другом не связывает… Зрелище, мягко скажем, странное для посвящённых.

— Так, мимолётное знакомство, — выдавил смешок Шэнь Цинцю. — Крайне мимолётное. Мы повстречались несколько лет назад, и я никак не думал, что нам суждено будет свидеться вновь. Вот уж не представлял себе, что госпожа откроет дело в Шуанху…

— За это я должна благодарить одного бессмертного мастера, что по вашей милости нанёс мне визит в прошлый раз, — фыркнула предсказательница.

— Какого ещё бессмертного мастера? — тут же вмешался Ло Бинхэ.

Улыбка вновь застыла на лице Шэнь Цинцю.

— Не вините эту покорную служанку в злословии, — обиженно начала госпожа Мэйинь, — но мы тогда устроили вам столь любезный приём, не совершив решительно ничего, могущего вас оскорбить, и что получили от вашего славного знакомца взамен, позвольте спросить? Он обрушил половину нашей горной обители, распугав почти всех моих сестриц! И всякий раз при последующих встречах он не давал этой покорной служанке ни малейшего шанса сохранить хотя бы подобие чувства собственного достоинства! Уж поверьте, за все те годы, что прожила на свете эта покорная служанка — а их было немало — ей никогда прежде не доводилось встречать столь же бессердечного человека, душа которого лишена даже малой толики нежности и ласки — только и знает, что вопить, призывая к дракам да убийствам! Тьфу!

Вот он и дожил до того дня, когда Лю Цингэ удостоился плевка — в самом что ни на есть прямом смысле слова!

Поскольку столь резкие слова могли относиться лишь к одному человеку на свете, Ло Бинхэ мигом догадался, о ком речь.

— Учитель, — вновь возвёл он глаза на Шэнь Цинцю, — это… шишу Лю? Когда это вы путешествовали с ним вдвоём?

При виде того, как запульсировала жилка на чистом лбу ученика, Шэнь Цинцю сухо кашлянул:

— Это было, когда… тебя здесь не было.

— Не мог бы учитель поподробнее поведать этому ученику, — стиснул его руку Ло Бинхэ, — что именно вы с… шишу Лю делали с этими обольстительными демоницами?

К этому времени Шэнь Цинцю уже выработал безотказную тактику умиротворения ученика в подобных ситуациях. Следовало предпринять следующие шаги:

1) Заверить, что они все Ло Бинхэ и в подмётки не годятся;

2) Заявить перед подёргивающимся от гнева лицом демоницы: «Абсолютно ничего»;

3) При необходимости повторить.

Однако сама госпожа Мэйинь явно не собиралась успокаиваться на этом.

— Хоть я под конец самолично обдала этого заклинателя обольщающим демоническим ароматом, — бросила она в сторону, — он, видимо, ни на что не годен по мужской части, раз уж на нём это никак не отразилось.

В чём именно состояла особенность обольщающего демонического аромата, кристально ясно из его названия.

Само собой, он представлял собой сильнейший афродизиак!

— И ничего?.. — закипая на глазах, переспросил Ло Бинхэ.

«Да Небом и Землёй клянусь, ничего же!» — возопил про себя Шэнь Цинцю.

И я вовсе не помогал ему сбросить напряжение или что-то вроде этого!

К слову о событиях того дня, видя, какое влияние на Лю Цингэ оказали ароматы демониц, Шэнь Цинцю принял быстрое и безоговорочное решение:

— Шиди Лю, ты уж постарайся! А этот шисюн покамест займётся другими делами…

Однако Лю Цингэ тотчас поймал его за ворот, притянув к себе:

— Над чем это я должен постараться, позволь спросить?

Бросив на него взгляд через плечо, Шэнь Цинцю оторопел.

Если прежде Лю Цингэ бесконтрольно краснел, то теперь его лицо и вовсе сплошь побагровело — подобное зрелище кого угодно напугает до смерти.

— Шиди Лю, не делай ничего опрометчивого! — поспешно принялся увещевать его Шэнь Цинцю. — Приди в себя! Сядь-ка тут и хорошенько помедитируй, а этот шисюн тем временем освободит молодого господина Хуана и вернётся за тобой, хорошо? И не волнуйся о том, что он может неожиданно появиться: шисюна тут совершенно точно не будет некоторое время, так что можешь делать всё, что пожелаешь, и ни одна живая душа об этом не узнает.

Выпалив это, он сорвался было на бег, но подобные стальным когтям пальцы Лю Цингэ ухватили его за плечо, удерживая на месте:

— Куда это ты так торопишься?!

«Пресвятые помидоры, ты что, с луны свалился?! — воскликнул про себя Шэнь Цинцю. — Шиди Лю, горный лорд Лю, дражайший братец, неужто до тебя не доходит, что я стремлюсь убраться со сцены, чтобы ты мог собственноручно разобраться со своей «проблемкой»! И не надо парить, будто ты не знаешь, как это делается! Да как ты вообще прожил все эти годы? Ты что, досовершенствовался до того, что у тебя и мозг свернулся в золотое ядро?»

Вслух же он терпеливо заверил товарища:

— Даже если шисюн останется здесь, он всё равно ничем не сможет тебе помочь.

— Позволив мне выпустить пар в поединке, ты бы немало мне помог, — ухмыльнулся Лю Цингэ.

«Гм, как бы тебе сказать — подобным рукоприкладством такую проблему не решишь», — пронеслось в голове у Шэнь Цинцю.

— Не стоит поддаваться раздражению, шиди, — умиротворяюще бросил он. — В противном случае демонический аромат отравит и твой разум.

Прекрасное лицо Лю Цингэ сплошь пошло пятнами, будто он ударился в панику, с которой не в силах совладать — при этом он, словно в забытьи, продолжал удерживать Шэнь Цинцю.

Тот при виде столь жалкого зрелища не мог не подумать о том, что адепты Байчжань знают толк лишь в битвах: битвы на завтрак, совершенствование на обед — и так изо дня в день, лишь драки да убийства на уме — сборище фанатиков да и только. Взращенный в этой среде Лю Цингэ, должно быть, и вправду понятия не имел даже о столь обыденных вещах, как старая добрая дрочка — при этой мысли Шэнь Цинцю невольно преисполнился сочувствием к злосчастному брату по школе.

По счастью, он собаку съел на забалтывании, так что и тут не растерялся.

— Шиди Лю, — с образцовой невозмутимостью начал он. — Помнишь тот день, когда мы с тобой впервые встретились?

Само собой, в оригинальном романе об этом не было ни слова: кому интересно, при каких обстоятельствах повстречались какие-то два куска пушечного мяса? По правде, этими разговорами Шэнь Цинцю лишь хотел отвлечь внимание Лю Цингэ.

Обычно бесстрашный горный лорд едва ли повёлся бы на это, но на сей раз его разум пребывал в таком раздрае, что он стал куда сговорчивее, прошипев сквозь стиснутые зубы:

— Разумеется. Мы сошлись в поединке на Состязании мечников двенадцати пиков!

«Всё ясно», — досадливо подумалось Шэнь Цинцю.

Действительно, как говорится, «без драки друг друга не узнаешь».

Неужто тогда Лю Цингэ так понравилось его метелить, что теперь он желал использовать тот же способ, чтобы сбросить напряжение?

— А, — бросил Шэнь Цинцю, исподволь увлекая сотоварища вглубь пещеры. — Тогда позволь мне спросить, была ли у меня возможность реванша?

— Ха, — выплюнул снедаемый внутренним жаром Лю Цингэ. — Размечтался.

Ну-ну.

Похлопав его по плечу, Шэнь Цинцю торжественно заявил:

— Тогда этот шисюн вернёт тебе должок прямо сейчас.

А потом…

…он столкнул Лю Цингэ прямиком в усыпанный розовыми лепестками пруд госпожи Мэйинь.

Вода взметнулась вверх на целых полчжана (где-то на полтора метра с лишним). Хоть Шэнь Цинцю, предвидя мощный всплеск, успел прикрыть лицо веером, ледяная волна окатила его с ног до головы.

Зато купание в воде подобной температуры уж точно охладит пыл Лю Цингэ. Опустившись на одно колено, Шэнь Цинцю опасливо окликнул его, продолжая прикрывать лицо:

— Шиди Лю, как ты там? Как самочувствие?

Никакого ответа — Лю Цингэ сгинул в пруду, не оставив по себе даже цепочки пузырьков. «Он вообще плавать умеет? — пронеслось в голове у Шэнь Цинцю. — Вроде бы, да… Может, потерял сознание от жара? Неужто я спас его в пещерах Линси лишь затем, чтобы утопить в этом чёртовом пруду?»

Время шло, и эта перспектива всё сильнее укоренялась во встревоженном мозгу заклинателя.

— Шиди Лю? — повторил он, поспешив подобраться поближе. — Шиди Лю!

Ярко-красные лепестки сплошь покрывали поверхность пруда, не давая рассмотреть, что происходит в глубине, так что Шэнь Цинцю оставалось лишь наклониться ещё ниже. Внезапно его ухватили за лодыжку, мигом сдёрнув в цветочный пруд.

Тотчас погрузившись с головой в ледяную воду, Шэнь Цинцю принялся отчаянно барахтаться. К тому времени, как ему удалось кое-как выползти на берег, его кожа обрела явственный синюшный оттенок. Выбравшись из пруда, он обернулся, чтобы увидеть выплывающего следом Лю Цингэ с куда более привычным для него убийственно серьёзным выражением лица, которому несколько вредили пара розовых лепестков, застрявших в его волосах.

— Шиди Лю, тебе должно быть стыдно, — упрекнул его Шэнь Цинцю. — Шисюн сделал это, лишь чтобы помочь тебе совладать с ароматом демониц-обольстительниц — и вот как ты ему отплатил!

— Ты же сам спросил, как я себя чувствую, — парировал Лю Цингэ. — Вот именно так, как ты сейчас.

— Как я?!! — воскликнул Шэнь Цинцю. Но про себя он с облегчением признал, что, похоже, разум Лю Цингэ и впрямь прояснился — отвечать ударом на удар было вполне в его духе.

— И всё? — недоверчиво воззрился на него Ло Бинхэ.

— И всё, — торжественно кивнул Шэнь Цинцю.

— Розовый пруд этой покорной служанки… — горестно пробормотала госпожа Мэйинь, кусая ногти.

***

В резиденции Чэнь.

Забредя в город Шуанху, они, само собой, хотели чем-либо себя занять — защищать простых людей от сил зла и всё тому подобное.

Пораспрашивав прохожих, они выяснили, что в особняке господина Чэня творятся весьма странные дела. Некогда кровожадный демон, прозванный Кожеделом, укрывался в этом доме, приняв облик Де-эр, любимой наложницы господина — и после того, как демон был истреблён, флигель, где он обитал, по-прежнему оставался непригодным для жилья. Ночь за ночью оттуда раздавались леденящие кровь рыдания и стоны, до смерти пугающие домочадцев, и за все прошедшие годы с этим зловредным призраком так и не смогли разобраться.

(Де-эр — имя девушки 蝶 (Dié) в пер. с кит. означает «бабочка, мотылёк».)

Господин Чэнь, которому сравнялось семьдесят, совсем поседел, однако прыти не утратил. Если тогда у него была лишь одна любимая наложница, то теперь его со всех сторон окружали красотки — похоже, инцидент с Кожеделом ничуть не отбил у него тяги к юным девушкам.

Память также ему не отказывала — при виде Шэнь Цинцю он тотчас возопил:

— Бессмертный мастер Шэнь!

Столь же отстранённо-сдержанный, как и прежде, «бессмертный мастер» сохранял бесстрастное выражение лица, пока хозяин дома не осведомился, что это за молодой господин рядом с ним — тут его губы изогнулись в лёгкой улыбке.

— Один из маленьких адептов, бывших тогда при мне, — учтиво отозвался он.

— Неудивительно, что он показался мне знакомым, — хохотнул старик Чэнь. — Глядя на бессмертного мастера и его любимого ученика, я наконец-то понимаю, сколько лет минуло с той поры.

Вежливый разговор постепенно сместился к Ло Бинхэ, который тут же принял на себя роль прилежного секретаря — и Шэнь Цинцю был счастлив предоставить учтивую болтовню ему, безмолвно стоя рядом.

При виде того, как гордый и безжалостный демон Ло Бинхэ вновь превращается в прилежного ученика — отраду его глаз — Шэнь Цинцю не мог не ощутить приятного трепета в груди, и чем дольше он смотрел на ученика со стороны, тем больше умилялся, не в силах противостоять этому. Пару фраз спустя Ло Бинхэ обернулся к нему, и заклинатель поневоле вернул ему взгляд, так что учитель и ученик принялись переглядываться, будто застенчивые влюблённые, на глазах у всего честного люда…

Шэнь Цинцю потребовалось немало времени, чтобы сообразить…

…да ведь их поведение попросту непристойно!

На пути к облюбованному призраком крылу Ло Бинхэ то и дело порывался взять учителя за руку. Однако на Шэнь Цинцю напало настроение поддразнить ученика, так что он упорно делал вид, будто его беспокоит присутствие посторонних, и раз за разом убирал руку. Если бы кому-нибудь из заклинателей или демонов довелось бы увидеть, как учитель и ученик пользуются этой своеобразной техникой о(за)зор(иг)ни(ры)ча(ва)ния, то наверняка выхаркали бы не менее трёх литров крови.

В предположительно населённом призраком флигеле, к которому никто не осмеливался приближаться, царили тишина и спокойствие. Стоило им остаться одним, как Ло Бинхэ тотчас бочком пододвинулся к учителю и, обвив его руками за талию, уложил подбородок ему на плечо.

— Учитель, что-то мне тяжко на сердце, — пожаловался он.

Внутренний двор ничуть не изменился — за исключением несомненного присутствия тяжёлой ауры инь. Поглядывая по сторонам, Шэнь Цинцю издал глубокомысленное:

— Гм, — в знак того, что слышал ученика.

Несмотря на то, что их отношения зашли дальше, чем когда бы то ни было ранее, Ло Бинхэ продолжал по нескольку десятков раз на дню талдычить, что у него «тяжко на сердце» после того, как Шэнь Цинцю перекинулся парой слов с кем бы то ни было, или съел хотя бы на ложку меньше обычного, или выставил ученика из кадки для купания… право слово, Ло Бинхэ находил больше причин для нытья, чем мог съесть бобов. Впрочем, надолго его не хватало — какую-то пару мгновений спустя после очередного приступа «тяжести на сердце» он вновь пребывал в полном порядке.

— Пока этот ученик продирался через тернии Бесконечной бездны, учитель странствовал по живописным горам, развлекаясь с другим мужчиной средь прекрасных цветов…

«Тебе обязательно было выбирать именно эти слова? — возмутился про себя Шэнь Цинцю. — Нет чтобы сказать: «с сотоварищем» или «с братом по школе», как нормальный человек…

И с чего это он взял, будто они там «развлекались»? Один впал в неистовство, чуть не помешавшись от жара, другого зашвырнули в ледяной пруд ни за что, ни про что, наградив его лихорадкой от переохлаждения — чему тут, спрашивается, завидовать?

Он как раз собирался отчитать Ло Бинхэ, когда тот внезапно перешёл на шёпот:

— А что произошло здесь, учитель помнит?

Такое, пожалуй, забудешь!

Это же здесь он впервые применил «Облегчённый режим», разве нет?

Да уж, шутить изволите…

Как мог он не помнить этого? Ведь именно здесь он был вынужден впервые подставить Ло Бинхэ.

Тогда он решился поставить жизнь ученика против своей, почти позволив Кожеделу ударить его — не самый благовидный момент его биографии, и сейчас Шэнь Цинцю невольно ощутил стыд, воскресив его в памяти.

Вновь оказавшись на «месте преступления», заклинатель почувствовал, что его сердце невольно дрогнуло, и выговор замер на устах — вместо этого он похлопал Ло Бинхэ по щеке:

— Давай не будем поминать былое, ладно? Сегодня учитель выполнит одно из твоих желаний. Сперва надо позаботиться о злом духе, а потом вернёмся к этому вопросу.

— Правда? — Лицо Ло Бинхэ тотчас просветлело.

— А когда этот учитель… — Шэнь Цинцю оборвал себя, прежде чем успел выкопать себе очередную яму необдуманными словами.

Ведь, если бы он продолжил: «подставил тебя…» — он бы тем самым поставил себя в самое что ни на есть дурацкое положение!

Отсюда вывод: следует избегать дурных поступков, чтобы они не аукнулись тебе в будущем.

— Раз уж учитель вспомнил об этом… — Залившись краской, Ло Бинхэ вытащил моток красной верёвки.

Привет, вервие бессмертных, давненько не виделись.

При виде шокированного выражения лица Шэнь Цинцю Ло Бинхэ поднял взгляд к потолку и со вздохом пробормотал:

— Уж не знаю, почему, но с тех пор, как мы совладали с Кожеделом, этого ученика долго мучили странные сны…

«…Что это ты имеешь в виду под “странными снами”? — при этой мысли губы Шэнь Цинцю непроизвольно дёрнулись. — Такие, после которых приходится стирать нижнее бельё?»

Отче, я согрешил. Итак, этот учитель поспособствовал и вступлению Ло Бинхэ в период половой зрелости.

Объект подобных сексуальных снов невероятно важен: даже если им по какой-то причине оказывалась не страстная старшая сестрица, то уж точно нежная тоненькая младшая сестричка, так ведь?

Одним словом, Ло Бинхэ не везло с самого начала, ему приходилось идти вперёд вопреки всем трудностям, что на него свалились… Как тут не прослезиться от сочувствия?

И всё же, каким бы состраданием ни проникся к нему Шэнь Цинцю, он и не думал соглашаться на это безумие. Пусть под тлетворным влиянием Ло Бинхэ от его чувства собственного достоинства остались рожки да ножки, он не собирался отказываться от этих крох без боя! Но что ещё важнее — сперва им надлежало основательно разобраться со сгущающимся тёмным туманом — давай-ка вылезай, призрак, не тушуйся!

Ло Бинхэ, в свою очередь, вовсе позабыл о цели визита, поглощённый собственными помыслами:

— По правде говоря, этот сон до сих пор не даёт этому ученику покоя…

Пусть то, что он говорил раньше, ещё заслуживало доверия, хоть и с большой натяжкой — но кто ж в здравом уме поверит, что его, безраздельного властелина чужих сновидений, может беспокоить какой-то там сон? Право слово, тут он заврался до предела, уповая на легковерие учителя. Опустив ладонь на рукоять Сюя в готовности атаковать сгущающийся тёмный туман, Шэнь Цинцю с усмешкой бросил:

— Ну и?..

— Итак, я… — продолжал безоглядно заливать Ло Бинхэ.

Наконец сгусток чёрного тумана не вынес подобного небрежения:

— &*%￥#@&! Вы что, меня не видите, слепцы?! — взревел он.

Тотчас узнав этот голос, Шэнь Цинцю отозвался:

— Де-эр!

— Какие ещё бабочки-цветочки? — возмутился туман. — Я — это я, безжалостный Кожедел, наводящий ужас на всю округу!

Шэнь Цинцю оторопел: разве они не прибили этого мелкого беса ещё тогда, на его первом задании? Неупокоенный дух девушки, о котором судачили в городе, оказался той самой тварью! Оказывается, именно этот застрявший на грани жизни и смерти дух все эти годы не давал покоя домочадцам поместья!

Вслед за этим тёмный туман исторг клуб чёрного дыма — Шэнь Цинцю предположил, что для него это равносильно плевку — и изрёк:

— И вы, парочка бесстыдников, ещё осмеливаетесь ворковать передо мной, не ведая, что смерть близка!

— Учитель, — нахмурился Ло Бинхэ, — мне просто прибить его или сперва помучить?

Однако Шэнь Цинцю стало любопытно, до какой степени идиотизма может дойти этот незадачливый дух, и потому, подняв руку, он велел Ло Бинхэ не двигаться

— Ха! — выдохнул сгусток тумана и подплыл ближе к заклинателю. — А ты кажешься мне знакомым!

Ну разумеется, знакомым — твой убийца стоит прямо у тебя перед глазами, а ты до сих пор этого не понял! Подумать только, минуло десять лет, а у этого примитивного существа не только не увеличился IQ, но и объём памяти остался столь же мизерным!

Шэнь Цинцю кашлянул, напомнив:

— Некий Шэнь, горный лорд пика Цинцзин.

На миг застыв в недоумении, сгусток тумана взорвался воплем:

— Шэнь Цинцю! Так это ты! А он-то тогда кто?

«И его ты тоже знаешь», — мимоходом подумал заклинатель, вслух бросив:

— Он тоже тут был.

Сгусток тумана задумался не на шутку, пока его не озарило:

— Это ж тот щенок, твой ученик! — воскликнул он, разразившись громовым хохотом, что в сочетании с нежным голосом Де-эр звучало весьма своеобразно.

— Как посмотрю, и ты кончил не лучше, Шэнь Цинцю! А ведь законы воздаяния этого мира и впрямь работают! Кто бы мог подумать, что в итоге ты будешь давать собственному ученику! Ха-ха-ха! Вот ведь срам! Позорище! Я знал, что кто-то отомстит за меня!

От подобного бесстыдства Шэнь Цинцю лишился дара речи. Тебе ли, демону, который, верша бесчисленные убийства, пал жертвой справедливого возмездия, рассуждать о воздаянии и законах неба?

Безудержный хохот продолжался, пока перед глазами Шэнь Цинцю и его ученика не произошло изумительное явление. Чёрный туман внезапно развеялся сам по себе, будто его сдуло порывом ветра. Когда от него остался последний завиток, он удовлетворённо выдохнул:

— Возмездие! Шэнь Цинцю, ты наконец получил своё! Я умираю без сожалений!

…Он что, вот так просто переродился, подобно бодхисаттве? Вознёсся? Покинул пределы страдания?

Не слишком ли низки его помыслы для соответствия условиям «смерти без сожалений»? К тому же, поведение Ло Бинхэ продолжало беспокоить Шэнь Цинцю: как бы в самом деле не дошло до того «воздаяния», о котором толковал зловредный дух!

И точно — как только наводнявшая двор тёмная энергия рассеялась, Ло Бинхэ тотчас предложил:

— Ну что, учитель, продолжим?

Губы Шэнь Цинцю дрогнули. Подняв глаза на всё ещё сжимавшего моток вервия бессмертных ученика, он только и нашёлся, что сказать:

— И что это ты собрался продолжать?

— Учитель ведь обещал, что сегодня исполнит одно моё желание, — с готовностью отозвался тот. — Если он милостиво соизволит снизойти до этого ученика, позволив ему с крайней осторожностью употребить это вервие бессмертных, завязав какую-то пару узлов, чтобы, кхм… всего один раз, чтобы этот сон наконец воплотился… Тогда, осуществив терзавшее его много лет желание, этот ученик… тоже сможет умереть без сожалений!

Повисла пауза, не менее тяжёлая, чем недавно наводнявшая двор энергия.

Хоть дух Кожедела внезапно вознёсся, воплотив все земные желания, Шэнь Цинцю и не думал возвращать Сюя в ножны.

Вместо этого он развернулся, с каменным лицом направившись к выходу.

Ло Бинхэ преградил ему путь:

— Учитель, вы же обещали…

С этими словами он попытался заключить Шэнь Цинцю в объятия, но тот оттолкнул ученика.

— Учитель, опять вы меня бросаете! — горестно воззвал к нему Ло Бинхэ.

«Прекрати реветь! — мысленно выбранил его Шэнь Цинцю! — Слёзы тут не помогут! Хватит позориться!»

Сколько сострадания и милосердия ни уделяй этому маленькому чудовищу, всё напрасно!

«Беру свои слова назад: Ло Бинхэ — воистину моё возмездие!»