Убить Злодейку (Новелла) - Глава 26

– Сначала я все отрицала… Затем отрицание превратилось в самобичевание. Я считала, что меня дискриминируют, потому что я была плохим ребенком

Мои родители всегда рассказывали мне о наших трудных обстоятельствах. Вероятно, они не хотели специально говорить мне об этом, ожидая, что я решу или разберусь с ними, но в то же время я верила, что у меня нет другого выбора, кроме как взяться за них.

Из-за того, что я была бедна, я выросла раньше других. Может быть, в то время я даже не знала, хочу ли я, чтобы меня похвалили, или нет. Потому что чем взрослее я становилась, тем больше гордились мной мои родители.

Поэтому, даже когда мои родители были более щедры к моему младшему брату, я терпела это, потому что думала, что моему младшему брату было бы легче сделать то, о чем я его просила, из-за наших семейных обстоятельств.

И все же, в конце концов, я больше не мог этого выносить, полагая, что дискриминация — это нормально, потому что мой младший брат был «добрее» к моим родителям.

Тогда каков стандарт «быть добрым»?

– В этом мире нет ни одного ребенка, который заслуживал бы дискриминации. Я не прощу своих родителей … Но знаешь что? Даже если ты не хочешь прощать, даже если ты ненавидишь это и обижаешься на это, я думаю, ты можешь пропустить это

Есть одна вещь, в которой я уверена после неоднократных попыток самоубийства снова и снова. Я все еще люблю свою семью. До такой степени, что воспоминания о том хорошем, что они сделали для меня, приходят на ум в первую очередь.

– Я собираюсь встретиться с ними снова и спросить их. Зачем они это сделали?

Почему-то я чувствовала себя непринужденно. После того, как я отпустила свое беспокойное и дрожащее сердце, мой разум внезапно прояснился. Я посмотрела прямо в глаза Энакину и улыбнулась, как будто он был частью моей семьи.

– Я вернусь, чтобы спросить.

Энакин посмотрел на меня, а затем кивнул, как будто он понял. Он задумался и больше не задавал никаких вопросов. Мы снова погрузились в молчание.

Я больше не чувствовала себя неловко.

К тому времени, когда мы прибыли в Рундол, уже взошло яркое утреннее солнце. Мы зарегистрировались в самом чистом и хорошем отеле поблизости.

Поскольку мы были одеты в относительно скромную одежду, а также потому, что никто в округе не знал Эрис в лицо, хозяин гостиницы принял нас за молодоженов. Хозяин гостиницы едва удержался, чтобы не затолкать нас в одноместный номер.

Поскольку я всю ночь ехала в экипаже, мое тело болело. Я сказала Энакину расслабиться, а затем попросила хозяина гостиницы принести воды, потому что я хотела принять ванну.

Вскоре после этого я услышала стук в дверь. Когда открыла дверь, чтобы впустить его, вошел ребенок вдвое ниже меня ростом, он стонал и нес деревянное ведро с теплой водой. Видя, как он сильно потеет, я почувствовала к нему жалость.

Даже в городе, где находился особняк Эрис, были развиты системы водоснабжения, и не только дворяне, но и богатые простолюдины жили с удобствами, похожими на современные ванные комнаты.

Будь то в Корее или здесь, кажется, что развиваться в основном в столице — одно и то же. Я дала ребенку две серебряные монеты за беспокойство и спросила

– Я впервые в Рундоле, ты знаешь какие-нибудь достопримечательности?

– О, да, конечно! Я живу здесь с самого рождения и знаю их очень хорошо! Вы ведь знаете, что Рундоль знаменит своим озером, верно? Некоторые люди приезжают посмотреть на озеро, потому что оно глубже и красивее, чем океан! Если вы спросите на стойке регистрации, они одолжат вам лодку!

Взволнованный ребенок продолжил и объяснил, что в деревне есть ночной рынок, а также другие интересные места. Я протянула ребенку еще одну монету, после чего он быстро вышел и запер дверь. Горячая вода немного остыла, так что теплая вода приятно обволакивала меня.

Прошло много времени с тех пор, как я могла мыться одна. Когда я была в особняке, горничные подняли шум и напоили меня, хотя я сказала, что хотела помыться одна. Честно говоря, это было удобно. Они вымыли мне волосы, высушили их…… Я хотела бы так жить в Корее, если бы у меня были деньги.

Мой разум был полон простых мыслей, заставлявших меня смеяться. Я вскипела, чтобы вымыть свое тело. Вымоюсь дочиста, оденусь, высушу волосы, оттяну веревку назад и отправлю ребенка на улицу с деревянным бочонком. Я заснула, лежа на кровати, завернувшись в одеяло.

К тому времени, когда я снова открыла глаза, солнце уже село. Я мог видеть полоску света, пробивающуюся через окно. Должно быть, это ночной рынок, о котором мне раньше рассказывал ребенок.

Хммм… Я тихо позвала Энакина.

Затем я мысленно сосчитала до цифры три,

Один, два, три.

– Вы звали меня?

– Да

Я была довольна и улыбалась, разговаривая с Энакином за дверью.

– Я собираюсь посмотреть ночной рынок. Приготовься.

С самого рождения Хибрис жил своей жизнью с необходимостью всегда за что-то держаться. Первой была пуповина его матери, затем край одеяния священника, и к тому времени, когда он осознал логику, он постиг истину, созданную Богом.

Причина, по которой у него не было другого выбора, кроме как жить, держась за что-то, заключалась в том, что его жизнь всегда была на краю пропасти. Жизнь, которую всегда можно спасти прямо перед катастрофой. Жизнь Хибриса была хуже, чем эта пропасть.

Поскольку в его жизни никогда не было отца, для него было естественно верить, что такого понятия, как отец, не существует. Однажды, когда он понял, что у всех семей есть «отец», Хибрис спросил свою мать, кто его отец.

Его мать дала ему пощечину, как только услышала вопрос. Это был первый раз, когда она прикоснулась к нему. Его мать казалась скорее удивленной, чем он из-за того, что она ударила его.

Но она не извинилась. Вместо этого она просто снова и снова напоминала ему, чтобы он никогда больше не спрашивал о своем отце.

Так родилось первое табу.

Он время от времени смотрел в зеркало, пытаясь найти следы своего отца, но все было напрасно.

Хибрис очень напоминал его мать, которая была экзотической танцовщицей. Темная кожа, волосы даже темнее, чем у Эрис, и губы, которые были немного толще, чем у других.

Когда они выйдут на улицу, все узнают его. Время от времени это возвращалось и преследовало его. Нет, на самом деле, очень часто.

Медленно, мало-помалу, его мать начала сходить с ума. Она была очень молода, когда родила Хибриса. Отказ от многообещающей карьеры и жизни танцора после его рождения.

Будучи беременной, она боялась, что, если маркиз обнаружит ее, она потеряет своего ребенка. Поэтому она убежала.

Бегущий путь был нелегким. Ее первоначальная труппа и работодатель послали человека, который неустанно преследовал ее.

Чтобы избежать поимки, она зарабатывала на дорожные расходы, попрошайничая на голом полу, и в конце концов ей удалось добраться до сельского храма в полном расцвете сил. Она молилась о том, чтобы после рождения ребенка прожить всю оставшуюся жизнь служительницей это было запрещено. Потому что мать его была язычницей.

Но это был милосердный Божественный Маттеус, который преклонил колени у ее ног. Он накинул на нее покрывало и окропил святой водой, чтобы смыть все ее грехи. Таким образом, мать смогла жить как служанка храма.

Отказавшись от многообещающего будущего танцовщицы, ей пришлось начинать все сначала. Человек, который научился только пению и танцам. Сначала она была неуклюжей, когда начала учиться убирать и стирать.

Нежные руки, привыкшие быть мягкими и обожающие сверкающие аксессуары, постепенно стали грубыми и черствыми. На ее молодом и гладком лице начали появляться морщины. Яркость ее юности была омрачена усталостью и раздражительностью, которые позже перешли к ее сыну.

Не нужно было оправдывать ее последующие действия. Потому что единственным человеком в храме, который был слабее ее, был Хибрис.

Она умоляла его умереть. Она винила его в том, почему ее жизнь стала такой. Иногда она не просто говорила, что хочет умереть, но и действительно пыталась покончить с собой.

Сначала он был так потрясен, что выплакал все глаза. Ему начали сниться кошмары о смерти его матери, поэтому он не спал всю ночь, чтобы защитить ее, боясь, что она снова попытается покончить с собой.

В какой-то момент он понял, что его мать может контролировать свою депрессию в той степени, в какой это было невозможно. Что ей было нужно, так это постоянное внимание и привязанность.

Жаждущая ласки, она постоянно бросалась со скалы в поисках внимания. Хибрис не мог винить мать за ее поведение.

Однако он считал, что его матери не следовало его рожать.

Почему она не отказалась от него, хотя знала, что это произойдет, он до сих пор не знает почему. Может быть, это было из-за того, что она вовремя вошла в храм, может быть, она любила его отца, или, может быть, она так сильно нуждалась в любви.

Но в мире было много вещей, которые одна только привязанность не могла решить. Хибрис постепенно притупился по мере того, как тело и разум его матери угасали.

Он умоляло у ног первосвященника Метея, который собирался отправиться в столицу, освободить его от бремени его матери.

– Позволь мне уйти с тобой, я хочу быть священником.

Он обладала божественной силой и талантом священника. Нет, именно потому, что он был на грани срыва, Метеус охотно позволил Хибрису сопровождать его.

Он сказал его матери, что он покинет комнату и храм, где он жил с самого рождения.

Думая об этом сейчас, возможно, это было потому, что он хотел убежать от своей матери. Он устал

Хибрис провел их последнюю ночь вместе, спал рядом со своей матерью. Мать Хибриса похлопала ее по руке повзрослевший сын на какое-то время. Когда он открыл глаза, он обнаружил холодное тело своей матери.

После похорон он сидел один в конце танца. Он сожалел, жалея, что не схватил ее еще раз. В тот день, когда он был послан в мир, вся Вселенная расширилась

Хи9 обнаружил, что ему нравятся сладости, которые плохо сочетаются с его внешностью. Для него сладости были единственным дозволенным удовольствием среди множества ограничений священства. Однако из-за того, что другие люди ожидали от него пристального взгляда, он всегда просил, чтобы его сладости упаковывали из пекарни, и ел их отдельно в одиночестве.

Тот день тоже был таким днем. Это было время ожидания в очереди в переполненной пекарне и ожидания прихода радости.

Поскольку это была знаменитая пекарня, в тот день там было много народу. Несмотря на то, что столица большая, из-за толпы людей его то тут, то там будут толкать люди, спешащие забрать свои завернутые конфеты,

Кто-то толкнул впереди идущего человека.

Когда шатающаяся леди упала в его объятия и посмотрела на него, он не мог не усомниться в его глазах.

Сначала он подумал, что она просто иллюзия. Потому что это было невероятно. Ярко-фиолетовый с трепещущими желтыми душами. Она была такой чужой, что он схватил ее и спросил.

– Кто ты такая?