Убить Злодейку (Новелла) - Глава 88

— Разруби моё тело, чтобы я не смогла вернуться к жизни.

Из-за моей просьбы Энакин на мгновение потерял дар речи и сухо потёр лицо. Казалось, он подбирал слова, сжимая зубы снова и снова. Рыцарь, который со вздохом улучшил свой голос, спросил меня с грустными глазами:

— Просите меня разрубить ваше тело собственными руками?

— Да.

— Это включено в предотвращение вашего возрождения?

— …Да.

Я знала, что это необоснованная просьба. Большинство стран обычно так и делали, но империя была чувствительна к повреждению тела. Если бы труп был повреждён, обладатель души попал бы в ад. Возможно, поэтому преступники, повредившие тело, жестоко наказывались.

Как бы Энакин не верил в Бога, даже если бы он был атеистом, религиозная культура и обычаи глубоко укоренились в сознании людей.

Мой рыцарь уже многое для меня сделал. Я даже не могла заставить его прислушаться к моей просьбе. В тот момент, когда сказала, что этого достаточно, Энакин тихо сказал:

— …Если подожгу, это будет нормально?

— Знаю, что это слишком тяжело, поэтому можешь отказаться.

— Нет, я сделаю это. Своими собственными руками… Пожалуйста, позвольте мне освободить вас.

Он всегда был таким. Что бы я ни просила, шатен не выказывал никаких признаков неприязни и терпел мои требования, не говоря ни слова.

Моё прикосновение, мой взгляд… Он всё понял и принял.

Было странно просто быть верным.

Но если бы поспешно неправильно поняла его лояльность, была бы единственной, кто пострадает.

Я являюсь эгоисткой, поэтому спросила тебя только в конце, после того, как всё уже было почти предрешено:

— Энакин, я… Я тебе нравлюсь?

Только тогда парень немного рассмеялся. Затем он сказал это немного игриво:

— Вы не знали? Мне думалось вы поняли.

— …

— Я недостаточно хорош, чтобы целовать кого-то, кто мне даже не нравится.

Когда это было? Нет, неважно, когда это началось?

Я твёрдо верила, что Энакин не мой, а чёрный рыцарь настоящей дочери маркиза. Поэтому сомневалась во всех действиях, которые он мне показывал. Как Эрис, это было бы одолжением для меня как для ‘персонажа’ этого романа.

Но нет. Это не так.

Я сделала тебя. Ты любил меня, а не Эрис.

Слёзы текли от правды, которую поняла слишком поздно. Я не хотела плакать, потому что это был последний раз, когда мы видимся, но почему всегда была такой?

Энакин молча обнял меня и подождал, пока успокоюсь. Когда я наконец перестала плакать, подумала, что не хочу его терять.

Если быть точным, ненавидела и сожалела о его будущем, которого не увижу. Я боялась увидеть, как он встречается, живёт и продвигается вперёд с другими людьми в месте, где меня не было.

Для него моё появление будет втиснутым в этот момент на всю оставшуюся жизнь. Я ненавидела это и боялась!

— Может быть, это ерунда.

Я знала, что это безумие.

— Это может быть просто смерть. Но если тебе всё ещё нравится… Если ты… Если хочешь.

Я знала лучше, чем кто-либо другой, что пересечь мир не так просто, как кажется. Может быть, посвятить Энакину всю жизнь было невозможно. Но, тем не менее, я встала на колени и осмелилась спросить рыцаря:

— Умереть для меня. Приходи в мой мир и живи со мной.

Энакин широко раскрыл глаза, словно удивившись, когда услышал это.

Недоверчиво переспросил он:

— Действительно? Серьёзно… Можно ли следовать за хозяйкой?

— Дурак, ты должен разозлиться. Я говорю тебе умереть.

— Просто думал, что меня бросили. Хотя знаю, что ничего не поделаешь… Думаю, я ожидал, что вы останетесь.

— Энакин…

Он плакал? Энакин плакал. В первый раз, когда я увидела его слёзы, то смущённо вытерла их тыльной стороной ладони. Парень увидел меня такой и прошептал:

— Я счастлив. Мне позволено последовать за вами… Потому что я счастлив.

Глядя, как он льёт слёзы, вдруг подумала, что бутылка у меня в кармане.

Мне казалось, что оставила её у маркиза, но не знала, как она оказалась у меня.

Но в тот момент, когда я подтвердила, что бутылка у меня, вынула её и наполнила слезами Энакина. Чувствовала, что должна так сделать.

Это была очень маленькая бутылочка, что даже несколькими капельками легко наполнилась. Когда место в ней закончилось, она исчезла, будто снег растаявший в моей руке.

Это не были ни слёзы дракона, ни слёзы Бога. А именно Энакина. Были ли слёзы любимого человека условием? Мы молча смотрели на мои пустые руки.

Хотя я знала, что должна вернуться в башню, не могла сделать и шага, когда думала, что это мой последний шанс увидеть лицо Энакина.

Не хотела идти. Но я должна.

У меня не было никаких обещаний, но, возможно, не смогу увидеть его больше никогда…!

— Знаешь, Энакин. Я тебя люблю.

В конце концов, прежде чем вернуться к зеркалу, снова посмотрела на Энакина и улыбнулась:

— Я хотела продолжать говорить это.

Не помню выражение лица своего рыцаря в этот момент.

* * *

Я указала, что являюсь ведьмой, но когда встала, все только смотрели на меня на гильотине и не ругались и не сплетничали.

Так не должно быть. Меня определённо нужно было упрекнуть, чтобы я никогда больше не возвращалась в этот мир.

Смотрела среди людей, но не могла видеть никого из тех, кого искала. Конечно, среди этого множества не могло случиться чуда, чтобы сразу найти знакомое лицо.

Однако, даже если было трудно увидеть, голос можно было узнать сразу. Когда я спросила, Кинтия звал меня среди этих бесчисленных людей.

— Ударь ведьму по шее!

Хриплый голос, полный слёз, отчаянно просил о моей смерти. Люди, ассимилированные криком, вскоре сжали кулаки и дружно повысили голоса.

Однако было принято во внимание, что она долгое время оставалась невестой наследного принца, и что некому было забрать её тело и провести похороны, потому что семья Миджериан была убита.

Уговорив, Алекто решил оставить труп ‘Эрис’ на некоторое время, и похоронить отца и дочь вместе, когда храм собрал тела невостребованных и провёл коллективные похороны.

Конечно, принц с самого начала не собирался отправлять тело брюнетки в храм.

— Спаси её. Джейсон проведёт через подземный переход. И я оставлю это тебе, Казар, чтобы вы сбежали из страны.

После слов наследного принца, бордововласый спросил у Хибриса:

— Что ты собираешься сказать храму?

— Было спасено тело похожего размера. В любом случае нет страха быть пойманным, так как по закону тела членов королевской семьи покрывают тканью, чтобы они не могли проверить лица.

Причина, по которой Алекто допустил публичную казнь, в первую очередь заключалась в том, что он думал, что будет легче сбежать, если Хибрис сможет спасти Эрис, сделав её полностью мёртвой и показав всем.

Широкая публика никогда бы не подумала, что мёртвых можно оживить, поэтому, даже если они увидят лицо Эрис в процессе побега, они будут считать девушку только похожим человеком.

Алекто на мгновение остановился и нарисовал лицо, которое будет заперто в башне. Он не собирался смотреть ей в глаза на случай, если у него возникнут затянувшиеся чувства сожаления или одержимости.